Еврейские профессии. Бадхен (свадебный шут)
Бадхен, или маршалик, был неизменным участником восточно-европейских еврейских свадеб был. Это был шут-тамада, который развлекал гостей шутками и прибаутками. Бадхены распевали еврейские народные песни, сочиняли акростихи или рифмованные каламбуры, в которые вплетали имена жениха и невесты.
Начинает Моте-маршелок весьма аллегорически, с «А» с большим вопросительным знаком:
— А? Что видим мы сейчас
В сей счастливый час?
И капелла клезмеров переспрашивает:
— Тря-рям?
Отвечает Моте-маршелок самому себе и удивленной капелле:
— Сидит невеста лет семнадцати-двадцати!..
Музыканты горячо подхватывают:
— Тря-ря-рям!
Будто целая рота веселых солдат сыграла «тревогу»: «Чистая правда! Рад стараться».
Но Моте Дырка Холодная только грустно и задумчиво подсвистывает им на своей старенькой, с трещиной флейте:
— Флю-флю-лю-лю.
Но вскоре и он, Моте-маршелок, вспоминает, что это свадьба, что нельзя грустить. Наоборот… И он завершает свои вирши, напирая с трескучей веселостью на раскатистое четырехкратное «р»:
— С ее бр-р-р-ройтигамом — лучше не найти!
Словно ракета взорвалась: р-р-р-р!..
Откуда же и каким образом в свадебные вирши Моте Дырки Холодной пробрался этот немецкий «бройтигам» вместо «жениха»? Это уж его секрет. Наверно, он воспринял эту традицию от своих предков — все они были маршелоками и клезмерами. Но что правда, то правда! Его немецкий «бр-р-ройтигам» всегда производит глубочайшее впечатление как на заплаканную невесту, так и на умиляющихся сватов. Как зубья пилы сквозь холодец, проходят Моткины немецкие «р-р-р-р» сквозь их нежные сердца. Даже такая «образованная» девушка, как Гнеся, которая собирается учиться «на зубного», услышав этого пронзительного «бройтигама», почувствовала, как у нее по спине прошел сладкий мороз.
Залман Шнеур, Шкловцы
Впрочем, бадхен был не только шутом. В его обязанности входило напутствовать молодых (обычно невесту), напоминая им об их религиозном долге. Слушая эти речи, многие женщины не могли сдержать слез.
Был один очень удачный бадхен по имени Тодрос, исполнявший на каждой свадьбе новые куплеты, посвящённые всей присутствующей родне, с упоминанием имён и фамилий. На церемонии закрытия женихом лица невесты фатой он говорил так трогательно, что даже сделанный из железа растаял бы от слёз. На каждой богатой свадьбе, когда доходило до церемонии закрытия лица невесты, начинался такой плач с воплями, а женщины просто таяли от слёз, не имея больше сил плакать, что приходилось просить Тодроса прекратить.
Ехезкиль Котик, Мои воспоминания
Теперь начался обряд так называемых проводов. Под тихие звуки музыки с головы невесты снимают венок и фату, и женщины и подруги расплетают волосы невесты, сегодня специально заплетенные в мелкие косички, и распускают их по ее плечам. Гости, только что весело плясавшие, затихают. Всех охватывает грустное настроение. Бадхен(наемный организатор торжеств) напоминает невесте, что сегодняшний день — важная веха, поворотный пункт на ее жизненном пути и должен быть столь же священным для нее, как Судный День. Она должна молить Бога простить ей ее грехи.
В те времена евреи полагали, что родители отвечают за грехи каждого из детей до его вступления в брак. Но со дня свадьбы каждый отвечает за себя. Моей сестре не требовалось напоминать об этом. Ее искренние слезы так и текли ручьем. После речи бадхена местный раввин ввел в свадебный зал жениха, которого сопровождали родители и гости.
Полина Венгерова, Воспоминания бабушки
Многие бадхены были весьма учены, и щедро пересыпали свои выступления цитатами из Библии, Талмуда и религиозной литературы.
Фривольные шутки и разнузданное поведение бадхенов часто вызывало протесты религиозных авторитетов. Так, один восточноевропейский раввин сетовал: «Как много этих маршаликов, которые смешат людей, говорят дерзости и скабрезные речи!». Его коллега высказался еще резче: «Преступники шуты, плетущие рифмы и извергающие скабрезности». Однако ничего не помогало: во многих общинах профессиональные бадхены продолжали веселить участников еврейских свадеб вплоть до начала Второй мировой войны.