Шитьем одним три вместе сшиты тесно

В творческом наследии Шломо Ибн-Гвироля есть, в частности, такие строки:

Шитьем одним три вместе сшиты тесно –

Лик Твой чрез них мне – явный и известный:

Об имени Твоем Твое именье

Мне память и свидетель – свод небесный;

Окрест воззрю – мой дом пробудит думу

О Том, Кто мир отстроил столь чудесно;

И сердце: в глубину взгляну я – Бога

Хвали, душа, всечасно и всеместно!

(Обратим внимание на первые буквы начальных слов, образующих имя Шломо. В оригинале стихотворение так же является акростихом, содержащим имя автора – популярный прием еврейской литургической поэзии).

Это интересный текст. Он относится к жанру рашут ле-нешама. Т.е., предваряет молитву “Нешама” (Душа), которая начинается так: Всякая живая душа благословит имя Твое, Господи Боже. Рашут к различным молитвам – жанр религиозной поэзии, появившийся в Испании, и Ибн Габироль написал немало таких стихотворений. Как правило, в конце решут ле-нешама есть слово душа, это вступление к молитве и получается очень красиво, ведь сразу после этого звучит молитва о душе.

Мне кажется, что в этом стихотворении очень сжато изложены идеи, которые намного более развернуто выражены в большой поэме Венец Царствия, написанной неметрической рифмованной прозой. Или вернее так: между этим коротеньким стихотворением и монументальным Венцом Царствия существует структурная связь.

Венец Царствия явственно членится на три большие части.

Первую называют “поэмой атрибутов”. В ней в главках с красивыми анафорами описываются Божьи атрибуты: сила, милость, мудрость, божественность и т.д.

Вторая часть – описание вселенной с ее птолемеевскими сферами, возможно, это самая эффектная часть.

Когда Ибн Габироль доходит до самых высших сфер, он ныряет в глубины души – эта часть посвящена душе и представляет собой этакий задушевный разговор с Творцом и просьбу о Его милосердии.

Я думаю, что эти части соответствуют трем способам богопознания.

Бог ведь трансцендентен, сущность Его нельзя постичь. Мы лишь можем говорить об атрибутах Бога. Однако, поскольку Бог един, все Его атрибуты с неизбежностью сущностны, а не случайны. Скажем, для человека мудрость – акциденция, случайное свойство, потому что человек может быть, а может не быть мудрым. Бог же всегда мудр, Его мудрость – сущностное свойство. Мы не можем постичь мудрость Бога, потому что это не человеческая мудрость, поэтому, даже зная, что Бог мудр мы не можем понять сущность Бога, однако, зная, что Бог мудр, милостив, силен и т.д., мы можем приблизиться к знанию Его сущности. Можно сказать, что такой способ богопознания самый высокий – это метафизическое рассуждение, вполне абстрактное, и относящееся к Самому Богу, а не к Его творению.

Однако, и познания Творца через Его творение – это тоже способ познания. Этой цели служит описание “чудес” Бога – небесных сфер. С высот метафизики, Ибн Габироль спускается на землю. Эта часть начинается с описания творения:

И воззвал к небытию – и разомкнулось,| и к бытию – и воткнулось,| и к мирозданию – и развернулось.

Обратите внимание – творение мира уподоблена установке шатра. Небытие, т.е., материя, существующая только в потенциальности – это как будто его колышки. Материя несет форму, т.е., бытие. Соединение бытия и небытия и есть мироздание, развернутое, как шатер.

Затем, по концентрическим сферам, все выше и выше, Ибн Габироль доходит до самого верха, до сферы активного интеллекта, Перводвигателя, на которой находится престол Божьей славы. Там кончилось позже путешествие Данте:

Здесь изнемог высокий духа взлет;

Но страсть и волю мне уже стремила,

Как если колесу дан ровный ход,

Любовь, что движет солнце и светила.

Ибн Габироль же ныряет оттуда в глубины души:

Кто вместит Твое могущество, что Тобой из блеска славы Твоей чистое сияние источено,| из скалы Скалы оно иссечено| и из глубочайшей шахты извлечено? И Ты источил на него дух мудрости большой,| и назвал его душой.

Здесь начинается третья часть, соответствующая третьему пути познания Бога – мистическому, пути личного опыта, религиозного чувства и экстаза.

А теперь давайте посмотрим этот маленький рашут ле-нешама. Начинается он с декларации о том, что есть три основы, которые напоминают человеку о Боге. Шитья там никакого нет, мне оно потребовалось для передачи акростиха – подписи автора. В оригинале, дословно: “Три обосновались вместе в моем оке, и они ставят память о Тебе всегда передо мной”. Думаю, речь идет именно об этих трех способах познания Бога.

Об имени Твоем Твое именье

Мне память и свидетель – свод небесный;

В оригинале тоже игра слов: небеса (шамаим) и имя (шем) созвучны на иврите. Небеса – это нечто высокое и недосягаемое, а имя Бога – это тоже сущностный атрибут, а не случайный, как у человека. Думаю, что эта строка говорит о познании Бога путем метафизического размышления, с помощью разума, через размышление об атрибутах Бога.

Затем:

Окрест воззрю – мой дом пробудит думу

О Том, Кто мир отстроил столь чудесно;

Дом – в оригинале “место, где я живу”. Исраэль Левин комментирует: земля. Я бы сказал: мир. Дословно: “Место моего жилья пробуждает думы: его развернутость (Левин комментирует: возможно, имеется в виду форма) напоминает о том, кто развернул [ее] на основаниях. Т.е., тот же образ, что и в Венце Царствия. Тут речь о познании Бога через Его творение.

И, наконец, как и в Венце Царствия, последняя часть говорит о душе

Первоначально опубликовано в блоге автора.