Черты к портрету Ахава, царя Израильского
Несколько дней назад популярный израильский раввин Биньямин (Бени) Лау опубликовал в своем блоге небольшую заметку, посвященную одному из «плохих парней» библейской истории – Ахаву сыну Омри, седьмому царю Северного царства (Израиля).
Предлагаем нашим читателям перевод этой заметки, сделанный Леонидом Слиозбергом.
Ахав. Портрет из сборника биографий Promptuarii Iconum Insigniorum (1553 год)
Мишна твердо и однозначно указывает: «Он (Ахав) лишен доли в грядущем мире». Однако, Талмуд оспаривает это утверждение и заявляет, что его преданность народу Израиля, его целеустремленность к укреплению и росту нации, возводят его в Зал национальной славы и исторической памяти еврейского народа.
Так кем же был Ахав?
Один из величайших государственных и политических деятелей, которые только были в Израильском Царстве (в середине IX до н.э). Он создал систему безопасности, которая и в глазах его северо-восточных врагов была величайшей и мощнейшей из всех армий.
Им были налажены торгово-экономические связи со странами всего региона.
Он держал в своих руках почти все полномочия, за исключением культурных и религиозных, которые были переданы им в введение жены его Изевель. Она принесла в страну веру из Цидона, дома отца своего, который верил в Баала и Ашеру.
Ахав не был приверженцем «анти» еврейской традиции, он был безразличен к ней. Он видел в пророке Элиягу «виновника бед Израиля», так как из-за его проклятия закрылись небеса и не шли дожди, а экономика обрушилась на целых три года. Когда Элиягу раскрылся перед ним и потребовал созвать всех священников Изевели в присутствии народа на горе Кармель, он сделал это без всяких колебаний. Даже тогда, когда Элиягу убил всех этих священников, он не остановил его. Его задачей было создать крепкое и сильное общество, без всякой связи с господствующей в нём религии.
По вопросу безопасности у него был четкая стратегия. Он видел серьезную и долгосрочную угрозу, исходящую с северо-востока (Ассирия), и, чтобы укрепить этот большой и опасный фронт, Ахав начал кампанию против ближнего врага (Арам / Сирия), тем не менее, не сокрушая его окончательно.
Были те, которые обвиняли его в оппортунизме. Союз Ахава с заклятым врагом Бен Хададом из Сирии восстановил против него некоторых «пророков» (представителей средств массовой информации тех дней). Они протестовали и выступали против него, их-за того, что вместо того, чтобы уничтожить врага решительным смертельным ударом, он предпочел примирится с ним, чтобы сосредоточиться на более крупной и более важной в его глазах ассирийской кампании.
Его отношения с «прессой» были весьма сложными. У него были свои «пророки», которые говорили и писали то, что было правильно и нужно для него. Он знал, что были и другие мнения, но он предпочитал игнорировать их: «ибо не пророчествуют обо мне хорошее, а только плохое». Власть, имеющая собственные СМИ и подавляющая несогласные голоса – часть концепции при которой «мое благо есть благо для государства».
Царь Ахав и пророк Элиягу. Миниатюра 1350 года
Он любил и красивую жизнь. Алчность развратила его морально. Он жаждал зеленого сада своего соседа в Самарии, но Навот отказался его продать, так как это был его наследственный надел. И тогда, когда не осталось других вариантов, Изевель вмешалась в ситуацию, разрушив тем самым судебную систему. И в один прекрасно срежиссированный день она казнила Навота, обвиненного в государственной измене. А царь – царь не знал. Это просто произошло у него под носом, и, согласно царскому закону, Ахав унаследовал этот сад. Нарушение им заповеди «не возжелай» привело его к и нарушению заповеди «не убей».
Моральное разложение привело к тому, что Всевышний повелел Элиягу сказать Ахаву: «Хватит!»; «Убил, а теперь и наследуешь?!».
Кульминацией является момент ранения и гибели Ахава на высотах Гилада. В крови стоял царь на колеснице своей, пока не село солнце, дабы не пал боевой дух его воинов. Его героическая гибель подняла его на новый уровень – человека, который жил и умер за свой народ.
Смерть Ахава. Гравюра Юлиуса фон Карольсфельда
Благодаря своей героической смерти Аха получил прощение и вход в Зал Славы:
Говорили мудрецы: все они войдут в Мир Грядущий, как сказано: «Мой Гилад, и мой Менаше, и Эфраим – крепость главы моей, Йеѓуда – законодатель мой! Моав – горшок умывальный мой, на Эдом брошу башмак свой, земля филистимлян, ликуй обо мне!» (Теѓилим, 60:9-11).
Сангедрин, 104б
Так что же помнят в конце? Когда «становятся этрогом»? И когда говорит: «Хватит»?