Натан Зах. «Как песок»
КАК ПЕСОК
Когда Господь в Танахе хочет дать обещанье,
Он показывает на звезды.
Авраам выходит из своего шатра
и видит влюбленных.
– Как песок на морском берегу, – говорит Господь,
и человек верит. Хотя он-то уж знает,
что слова «как песок» – всего лишь фигура речи, всего лишь намёк.
И с тех пор песок и звёзды связаны воедино
сетью сравнений в речи потомков Адама. Но быть может не стоит
приплетать сюда и Адама. Не о нем шла там речь.
Ведь сказано ясно, без экивоков, – «как песок», и само собою понятно,
что сказано также о силе терпеть и страдать. Или можно подумать,
что тогда всё дозволено стало, и нет больше – тут сказано ясно, –
нет больше границ.
Как песок на морском берегу. Но о воде там ни слова. Хотя очевидно,
что сказано там о потомках. Ведь так повелось у Небес,
и быть может, присуще природе тоже.
(1960)
В центре стихотворения Натана Заха «Как песок» библейское сравнение, «фигура речи». Впервые к этой фигуре прибегнул Бог, говоря с Авраамом: «Я благословлю тебя и весьма умножу твое потомство – как звезды небесные и как песок на берегу моря…» (Бытие, 22:14). Прежде чем вникнуть в это сравнение и в смысл стихотворения, вспомним статью Хаима Нахмана Бялика «Об откровении и сокрытии в языке» (Одесса, 3 октября 1915), Заху безусловно знакомую. В русском переводе Лейба Яффе статья называлась «Под оболочкой языка» (см. сборник «Сафрут», 1918 и 1922), но я переведу нужный мне отрывок заново:
«Люди каждый день, сознательно или бездумно, бросают на ветер несчетно слов и словосочетаний, и мало кто знает, чего стоили эти слова в час своей наивысшей силы. Одни слова явились на свет после тяжелейших, веками длившихся родов, другие вспыхивали внезапно, будто молния, и в единый миг озаряли целый мир. В иных словах проходила жизнь многих-многих душ: одна душа уходила, другая приходила, и всякая оставляла в слове свой след и аромат. А иные слова служили облачением глубоких мыслей и возвышенных чувств – люди низали слова друг на друга, сплетая дивные словесные ткани. Слова – высочайшие горы и слова – глубочайшая бездна. Порой в одном малом слове заключена суть целой философской системы, итог осмысления мирозданья. Были слова, покорявшие народы и земли, поднимавшие царей с престола, сотрясавшие основы мира, но пришло время, и те слова лишились величия, были выброшены на рынок, и теперь люди пересыпают их в легкой беседе, будто перебирают чечевицу.
Надо ли этому удивляться? Ведь мы не обсуждаем повадки природы. Так устроен мир: слова возвеличиваются, а потом скатываются в повседневность. Но вот что важно: нет в языке такого слова, которое в час рождения не было бы великим и грозным откровением души, высоким и вдохновенным духовным достижением».
Стихотворение Натана Заха «Как песок» исследует судьбу словосочетания, впервые вышедшего из уст Бога. Бог обещал детей стареющему и все еще бездетному Аврааму, которого не радует богатство, поскольку нет наследника. Слова Бога противоречат здравому смыслу, но ведь для Создателя нет невозможного, и в тот час сравнение потомства с песком на морском берегу прозвучало как Откровение. Со временем это сравнение вошло в язык, и Танах использовал его уже с гораздо меньшим пафосом, сначала для оценки враждебного евреям объединенного войска соседних со Страной Израиля царей: «И вышли они [цари] и все их полчища с ними – рать великая, числом, как песок на морском берегу, и кони и колесницы в великом множестве» (Иеѓошуа, 11:1), а затем – при описании войска филистимлян: «А филистимляне собрались воевать с Израилем – тридцать тысяч колесниц, и шесть тысяч всадников, и народ, числом, как песок на морском берегу» (I Шмуэль, 13:5). И, наконец, сравнение превратилось в клише, утратив былую конкретность – песчинка к песчинке, – и стало означать даже крупную меру чего-то принципиально неисчислимого: «И дал Всесильный мудрость Шломо и весьма великое разумение, и великодушие – как песок на морском берегу» (I Млахим, 5:9).
Аналогично, и ивритское бен адам может быть понято и как «сын Адама», это «в час наивысшей силы», и как «человек», когда эти слова будут «выброшенными на рынок», если воспользоваться образностью Бялика. Далее Зах переносит опыт еврейских поколений – терпение и страдания – на ту начальную характеристику, данную им Богом: «как звезды небесные и как песок на берегу моря», и утверждает, что сравнение означает также «силу терпеть и страдать».
Зах в те годы активно использует ассоциативное мышление как метод развития поэтического текста. В данном случае путь ассоциаций Заха можно прочертить так: страдания евреев кажутся безграничными, значит, «тогда всё дозволено стало» – и это одна смысловая веточка нелинейного сюжета, тогда как другая – возвращает к песку на морском берегу, который, выходит, тоже не имеет границы. Однако мы знаем, что берег ограничен линией воды. «Но о воде там ни слова». А в Танахе? «Меня ли вы не боитесь? – говорит Господь <…> Я положил песок границею морю, вечным пределом, которого не перейдет; и хотя волны его устремляются, но превозмочь не могут…» (Иеремия, 5:22). Из этого непрозвучавшего библейского контекста, который должен всплыть на полях стихотворения, явствует, что Всевышний ответствен за тяготы евреев и что у этих тягот, по Его же воле, все-таки есть предел. Возможно, молодому, талантливому и рано прославившемуся Заху думалось, что существование Израиля положит конец преследованию евреев, и сколько бы ни бушевали враждебные волны, им не переступить границы песка на морском берегу.
Закончить эссе о стихотворении Натана Заха хотелось бы еще одной цитатой из той же статьи Бялика: «Из сказанного ясно, что язык прозаиков иной, чем язык поэтов. Первые, пишущие на уровне пшат (т.е. буквальный смысл Торы), опираются на общую основу понятий и образов, на то, что устоялось в языке. <…> А те, что пишут на уровне ремез, драш и сод (т.е. намек, устная традиция и мистика в толковании Торы), всю свою жизнь стремятся к тому уникальному, что есть в слове, к тому нечто, что встречается в языке единожды и создает неповторимый образ как единственный в своем роде кирпичик мирозданья…».