next perv

Еврейский юмор



6

Что такое юмор? Кто его придумал? Неужели опять евреи?!

Мы, если честно, не знаем, но нам известно следующее. Для существования юмора необходимы как минимум три вещи: логика, выявляющая странные и неадекватные явления; чувствительность к несправедливости и несовершенству мироздания; упор на особой роли языка[1]  и умелое владение всем его инструментарием, в первую очередь каламбурикой. Учитывая историческую еврейскую чувствительность к языку, к любого рода несправедливости и насилию, а также оттачивающую логическое мышление традицию ученого спора, было бы странно, если бы евреи не славились своим юмором.

В сегодняшнем глобализованном мире повсеместно котируются как особо достойные два национальных вида юмора: британский и еврейский.

Талантливые мореплаватели, миллионы бочек рома и десятки тысяч миль плетей (да “тысячи чертей!”) помогли Британии покорить мир в XVIII и XIX веках, а неповторимый юмор и восхождение кузины-Америки на мировой сцене прочно закрепили победу за британцами в XX и XXI столетиях путем превращения английского языка в универсальный lingua franca.

Евреи – народ, избранный своим Богом и сумевший убедить иных в этой избранности– сумели пронести через века поношений, гонений и существования на чужой территории идею первичности слова – и мысли, им выражаемой – над материей.  Вместе с этой идеей они сохраняли понятие высшей и земной справедливости и поистине библейскую жестоковыйность: упрямую волю к жизни, непокорство тяжелым обстоятельствам, непреклонное стремление творить, культивировать, совершенствовать, говорить новое, ценное слово; словом стремление быть похожими на Бога[2].

В ХХ веке двухтысячелетний стон по утраченному Иерусалиму чудом превратился в песню радости o вновь обретенной родине. Наличие собственной страны и набиравшая темпы секуляризация придали нации уверенность в своем праве транслировать на мир не только образ трагично непонятого цивилизатора, очерненного светоча для народов, но и давно существующую внутреннюю традицию самоиронии и критики любых вышестоящих инстанций. Вытекающая из легалистических талмудических дебатов привычка бесстрашно зреть в корень [3] (по крайней мере, бесстрашно к этому стремиться) часто приводила к парадоксальным, абсурдным заключениям, но обескураживающий результат никак не умалял ценности процесса.

Двое раввинов до поздней ночи дискутировали о бытие Божьем. Используя неопровержимые аргументы из Священного Писания, они окончательно опровергли существование Творца. На следующий день один из раввинов крайне удивился, увидев как его коллега направляется в синагогу на утреннюю службу.

“Мы же договорились, что Бога нет!” сказал он.

“Я понимаю. Но какое отношение одно имеет к другому?” ответил другой.

В современном мире британцы используют юмор в большой мере для того, чтобы скрасить разочарование и беспомощность от потери империи. Евреи же, помимо «скрашивания» своей беспомощности самоуничижительными анекдотами (по принципу «если первым посмеешься над своими недостатками, даже мнимыми, то предупредишь издевательства врага») своим характерным юмором стремятся поставить перед миром зеркало, в котором Бог есть одно из творений человека, причем творение, весьма похожее на него. Как ни странно, антропоморфный Бог вытекает из вековых отношений евреев с Ним же: ему адресуются подробные просьбы и даже требования.

Нищий одинокий еврей, проживающий в коммунальной квартире со слепой матерью, в своих ежедневных молитвах простит Господа улучшить его жизнь. Наконец, Бог решает удовлетворить его молитвы, исполнив только одно-единственное желание…

Еврей говорит: Спасибо, Господи! Моё единственное желание — чтобы моя мама увидела, как моя жена вешает на шею моей дочери двадцатимиллионное ожерелье в моём шестисотом Мерседесе, припаркованным около бассейна рядом с моим особняком в Беверли Хиллс!

Бог: Чёрт! Мне ещё многому надо поучиться у этих евреев!

Среди мудрецов, глупцов и всех остальных ведется вечная полемика по поводу Его целей, средств[4] и даже самого его существования.

Настоящий юмор всегда проходится по устоям общества косой. Однако у нации, которую столько раз пытались вырубить под корень, не могло остаться святых коров. Интимность взаимоотношений часто сопряжена с собственничеством, но обратное также верно, и чем больше евреи шли на сближение с окружающим миром, тем дальше, казалось, отходил от них тот Бог-партнер, с которым они привыкли связывать все аспекты своего существования.

Жертвам жизненных перипетий и прочим страдальцам пессимизм Абрама Хайяма (Игоря Мироновича Губермана, автора эпиграфа к этому эссе) весьма понятен, хотя соломоново мнение в этом вопросе было озвучено юным философом, казалось, совсем еще не узнавшим жизнь:

Урок атеизма в школе. Учительница говорит детям:

— Дети, бога нет; давайте все дружно покажем вверх фигушки.

Все дети показывают, один Вовочка — нет.

— Вовочка, а ты почему не показываешь?

— Марь Иванна! Если бога нет, то зачем показывать? А если есть, то зачем отношения портить?

Великий французский философ Блез Паскаль вовочкин прагматизм обязательно поддержал бы[5], хотя, равно как и Вовочка, евреем не числился. Как ни парадоксально — и совсем уж как в анекдоте именно еврей Спиноза категорически не принимал концепцию Бога как личностного существа[6]в традиционном религиозном понимании: “в природе Бога не имеют место ни ум, ни воля”.

Для многих сегодня суть заключается не столько в вопросе существования Творца[7], сколько в качестве и тоне отношений[8] одного-на-всех Бога и каждого отдельного еврея.

Кто создал кого — для многих вопрос далеко не разрешенный, и в результате этого даже в стремление быть похожим на Бога закрадывается двоякость.

— Скажите, ребе, что будет, если я нарушу одну из заповедей?

— Что будет?! Что будет… Останутся еще девять. 

Однако, какого бы Всевышнего ни нарисовал себе еврейский юморист[9]— Бога Паскаля, или Бога Спинозы, или Бога Авраама, Ицхака и Йакова, в самых многогранных, самых удачных своих проявлениях еврейский юмор показывает теснейшую взаимосвязь между двумя понятиями — такими разными, такими близкими и настолько нуждающимися друг в друге:

     И спросит Бог:

— Никем не ставший,

    Зачем ты жил? Что смех твой значит?

— Я утешал рабов уставших, — отвечу я.

    И Бог заплачет.

(И. Губерман)

 

Вы находитесь на старой версии сайта, которая больше не обновляется. Основные разделы и часть материалов переехали на dadada.live.