Война и мирт

Осенью 1917 года английский войска предприняли успешное наступление в Палестине. 17 ноября они заняли Яффо, взяв в плен более десяти тысяч турецких солдат и захватив около ста орудий. А 9 декабря англичане вошли в Иерусалим.

Английский генерал Алленби вступает в Иерусалим

В начале февраля на фронте наступило затишье, продолжавшееся до осени. Турки сохранили контроль над северо-восточной частью святой земли. Владимир Жаботинский, участвовавший в боевых действиях в Палестине в качестве офицера созданного по его инициативе Еврейского легиона, вспоминал:

Наша линия в Иорданской долине составляла «шарнир» всего британского фронта. Если провести на карте горизонтальную линию, начав ее у самого моря чуть повыше Петах-Тиквы, и почти до самого Иордана, а тут резко, под прямым углом, повести линию вниз, – это и будет британский фронт  сентября 1918 года; и «угол» занимали мы.

Мировая война стала серьезным ударом для евреев Иерусалима. Прекратился приток пожертвований из стран Антанты, в городе свирепствовали голод и болезни. Тот же Жаботинский писал:

До войны в Иерусалиме насчитывалось 60 тысяч евреев: теперь осталось около двадцати двух тысяч; уехать удалось лишь немногим, остальные вымерли от голода и болезней. До сих пор (говорю о весне 1918 г.) нищета в Иерусалиме чувствовалась на каждом шагу. Дети подбегали на улице и просили: «Не давайте мне денег, купите мне хлеба»… В прежние времена только у Стены Плача можно было встретить еврейских нищих, и то стариков; даже «халуканцы», жившие заграничной милостыней, держали своих мальчиков с утра до ночи в школе, девочек дома. Но теперь дети были на улице – и, говорят, не только за подаянием…

С приходом англичан ситуация стала улучшаться – в частности, начала поступать помощь из Америки. Вместе с тем ситуация, сложившаяся на театре военных действий, создала для иерусалимских евреев новую, неожиданную проблему. О которой в своих воспоминаниях рассказал будущий президент Израиля Хаим Вейцман, приехавший в Палестину в составе т.н. сионистской комиссии:

«В моей памяти сохранился забавный эпизод, очень типичный для всей нашей тогдашней работы. Он произошел в день моего отбытия из Палестины, в конце сентября 1918 года. Поезд отходил с узловой станции Лод через несколько часов, багаж мой был упакован и вынесен на улицу для погрузки в машину. Я вышел следом и вдруг увидел двух почтенных старцев – их общий возраст наверняка превосходил сто восемьдесят лет, — направлявшихся прямо ко мне. Не говоря уж о возрасте, меня поразило, что я никогда их раньше не видел. К тому времени мне казалось, что я уже перевидал всех мужчин, женщин и детей пятидесятитысячного ишува, и притом каждого по нескольку раз. Медленно и с достоинством старцы приблизились и остановились, чтобы обозреть багаж, машину и все прочее.

Затем повернулись в мою сторону и сказали: ”Но вы ведь еще не уезжаете, не так ли? Вы ведь не можете уехать – нужно еще уладить очень важное дело”.

Мне ли было не знать, как много важных дел я оставлял неулаженными (многие из них так и остались неулаженными до сих пор)! Но тут я не сразу понял, о чем идет речь. Заметив мое замешательство, старший из двух решил меня просветить:

’’Разве вы не знаете, что приближается праздник Суккот, а у нас нет мирта?”

Сделаем небольшую паузу. Для исполнения заповеди праздника Суккот еврею нужны растения четырех видов: этрог (цитрусовый плод, похожий на лимон), пальмовая ветвь (лулав), ветви ивы (арава) и ветви мирта (адас). Собеседники Вейцмана говорили о последних.

Четыре вида растений. Крайний слева – мирт

Конечно, я знал, что в Суккот нужен мирт, но это как-то выскользнуло из моей памяти. Подумать только, я не позаботился включить добывание мирта в список своих обязанностей как председателя сионистской комиссии, прибывшей в  Палестину в разгар кровавой войны!

Слегка ошарашенный, я ответил: ”Но разве мирт нельзя доставить из Египта?”

Старцы были глубоко уязвлены. ’’Для Суккот, – укоризненно заметил один из них, — нужен мирт самого высокого качества. Мы получаем его из Триеста. Поскольку это вопрос высшего религиозного значения, мы не сомневаемся, что генерал Алленби пошлет распоряжение в Триест доставить нам мирт” .

Снова прервем мемуариста. До I  Мировой войны Триест был главными морскими воротами Австро-Венгрии, во время войны – союзницы Германии и Турции. Соответственно, в результате британского наступления этот район оказался по другую сторону фронта.

Я осторожно попытался объяснить им, что идет война, а Триест находится на вражеской территории.

”Мы понимаем – война. Но ведь это чисто религиозный вопрос, он не имеет отношения к войне. Мирт, если хотите, это символ мира”.

Разговор затягивался. Я подумал, что поезд из Лода идет один раз в сутки, и решил проявить твердость.

’’Вам придется на этот раз обойтись египетским миртом”, — сказал я.

И тут мои собеседники открыли свою козырную карту:

”Но ведь объявлен карантин на доставку растений из Египта! Военные власти нам не разрешат!”

Я оказался в тупике. Время поджимало, и мне пришлось с извинениями переправить своих старцев к коллегам, заверив их, что будет сделано все возможное, чтобы обеспечить их миртом к Суккот (хорошо, что они не спросили, что именно, — я бы затруднился объяснить).

Всю дорогу до Египта мои мысли были заняты миртом и карантином; и еще больше — размышлениями о нашей ответственности за судьбы тысяч людей, живущих, подобно этим старцам, в мире, столь далеком от нас, что он казался нам таким же нереальным, какой наша война казалась им.

Засыпая, я уже не вполне понимал, что явь, а что сон: война или праздник Кущей».

Каким образом была (если была) решена эта проблема, Хаим Вейцман, увы, не пишет. В любом случае, мирт из Триеста иерусалимские евреи в том году точно не получили. В 1918  Суккот начался 20 сентября. А итальянцы заняли Триест только 3 ноября.

Евгеник Наумов