Война девяти царей (Недельная глава Лех-Леха)
Профессор Нахум Сарна
Один из самых необычных и в то же время сбивающих с толку сюжетов саги о праотцах – история так называемой «войны царей». Пять ханаанских царей 12 лет были вассалами Кедорлаомера, царя Элама. Когда же они, наконец, восстали, надеясь обрести независимость, коалиция из четырех восточных монархов организовала против них масштабную карательную экспедицию, закончившуюся поражением мятежников. Племянник Авраама Лот, поселившийся в Содоме, был уведен в полон вместе со всем семейством и своими земляками. Как только Авраам узнал об этом, он собрал отряд в 318 человек и бросился в погоню. В ночном бою он разгромил месопотамцев севернее Дамаска, освободил пленников и отбил захваченную добычу. Вернувшись домой победителем, праотец удостоился благословения Малки-Цедека, царя Шалема, которому отдал десятину. Кроме того, Авраам отклонил предложение оставить себе часть добычи.
Авраам освобождает Лота. Антонио Темпеста (1555-1630)
На первый взгляд, этот сюжет мало связан с предшествующей и последующей жизнью Авраама. Он отличается оригинальным литературным стилем, переполнен конкретными географическими и этническими подробностям. В чем заключалась зависимость ханаанских царей от далеко сюзерена, и как именно протекало восстание, не сообщается. Также остается неясным, было ли подчинение мятежных вассалов единственной целью восточной коалиции, или же это было частью более масштабного предприятия. Тон этой истории скорее светский, чем религиозный – последний появляется только ближе к концу. Некоторые персонажи упоминаются здесь в первый и последний раз; название некоторых мест ничего нам не говорит. У этого сюжета нет параллелей в ближневосточной литературе, поэтому его довольно трудно поместить в конкретный исторический контекст. И, наконец, в первый и единственный раз праотец предстает здесь перед читателями в качестве полководца и бравого вояки.
В настоящий момент считается практически общепризнанным, что в основе этого рассказа лежит очень древний источник. Прозаический стиль сохранил следы архаического первоисточника, написанного стихами. К примеру, имена ханаанский царей образуют две аллитерационные пары, Бера-Бирша и Шинав-Шемевер. Языку этого отрывка присущи весьма редкие слова и фразы. Одно из таких слов, ханих («воспитанник», вооруженный вассал, см. Берешит, 14:14) не появляется больше в Библии. Однако его нашли в египетском заклинании-проклятье XIX века до н.э., а также в надписи XV века до н.э., обнаруженном в Танаахе, на территории Израиля.
Имена восточных царей также звучат достоверно. Несмотря на то, что невозможно связать их с каким-либо известным историческим деятелем, три из четырех имен имеют несомненное отношение к древнему ближневосточному ономастикону. Имя Ариох соответствует имени Аривук, появляющемуся в документах из Нузи также в форме Ариуки. Кедорлаомер – имя, состоящее из двух элементов, каждый из которых встречается в эламитских источниках. Первый элемент означает «слуга», второй – имя божества. Наконец, Тидал – северосемитская транскрипция хетского царского имени Тудхалия.
Хетский царь Тудхалия IV, ок. 1250-1230 до н.э. Рельеф в Хаттусе
Особый интерес представляет обилие географических деталей. Местом решающей битвы названа «долина Сидим, она же Соленое море» (Берешит, 14:3). Иными словами, нам сообщает, что к тому времени, как наш сюжет приобрел окончательный вид, этой долины уже не стало, и на месте некогда плодородных земель плещутся воды Мертвого моря. Тем не менее, Тора тщательно приводит исходное название. В дальнейшем автор последовательно следует этому принципу: приводит и древний топоним, и современное название места. Дополнительное название нередко призвано помочь опознать место читателю-еврею, незнакомому с описываемой местностью. Классическими примерами здесь могут служить стихи 6, 7 и 17: «До Эль-Парана, что при пустыне… и пришли в Эйн-Мишпат, он же Кадеш… в долину Шавей, она же долина царская». Помимо этих, есть еще три двойных названия: Аштерот-Карнаим, Шавей-Кирьятаим и Хацецон-Тамар. Во всех случаях вторые названия известно нам по израильским временам. В случае с Аштерот-Карнаимом, речь идет о двух разных, но близлежащих городах, причем второй расцвел после того, как первый пришел в упадок. Что же касается двух других пар, можно предположить, что первое имя является древним, еще доизраильским названием соответствующего места. В случае с Даном, городом на северной границе Земли Израиля, приведено только позднее израильское имя – древнее название Лаиш по неизвестной причине опущено.
Подобно списку географических мест, перечень побежденных городов также создает впечатление, что он был почерпнут из какой-то очень древней летописи. Рефаимы – этноним, обычно относящейся к очень древнему доизраильскому населению Ханаана. Во времена Моше их уже не осталось, и в народном воображении они стали великанами. Эмимы – древнейшие жители Моава; хорийцы «в их горах Сеир» (Берешит, 14:6) в XIII веке до н.э. были изгнаны со своей земли идумеями. Тем не менее, в тексте нет анахронистических упоминаний о Моаве и Эдоме. Кто такие зузимы неизвестно, но не исключено, что это другое название племени замзумов, упомянутого в Дварим, 2:20 [1]. Только два народа, амалекитяне и эморейцы, жили на своих землях в эпоху еврейского завоевания Ханаана.
Маршрут, выбранный армией восточных царей, тоже представляет интерес. Его топографическая достоверность была доказана благодаря интенсивным археологическим раскопкам последних лет. К сожалению, мы не можем точно назвать членов восточной коалиции, за исключением Элама – города-государства к северу от Персидского залива, к западу от реки Тигр, на территории современного Ирана. Шинар – это, скорее всего, Вавилон, территория древнего Шумера и Аккада. Элассар – возможно, царский город Иланзура к востоку от Евфрата, между Каршемишем и Хараном, упомянутый в текстах Мари[2]. Наконец, Гоим – совершенно неизвестное место. Возможно, это просто еврейское слово «народы», призванное показать, что подлинное название города Тидала забыто.
Однако начиная с того момента, когда коалиция царей двинулась на запад, мы можем достаточно точно начертить маршрут их армии, несмотря на то, что по-прежнему не представляется возможным выяснить точную идентификацию некоторых мест.
Месопотамское войско прошло с севера на юг все земли к востоку от Иордана. Из Карнаима в Башане они двинулись в Хам на севере Гилада, прошли равнину Моава, проследовали через гористую страну Эдом до Эйлата, порта на берегу Аккабского залива. Затем месопотамцы повернули на северо-запад, перешли пустыню Негев и достигли Кадеш-Барнра. Там они вновь сделали резкий поворот, на этот раз на северо-восток, и двинулись в долину Сидим, на месте которой находится сегодня Лагуна, отделенная от Мертвого моря полуостровом Лисан. В этой долине они нанесли сокрушительное поражение войску пяти местных царей.
Так получилось, что этот маршрут соответствовал так называемой Царской дороге – международному тракту, пересекающему Заиорданье с севера на юг практически по прямой. Это был древний караванный путь, по которому товары из арабских стран доставляли к Красному морю. Если история вторжения является достоверной, это означает, что уже в древности вдоль этого пути имелись густонаселенные районы с оседлым населением. Интенсивные археологические раскопки в Иордании и Негеве показали, что в Среднем Бронзовом веке (XXVI/XXV– XX/XIX вв. до н. э.) дело обстояло именно так. В упомянутый период в этих районах существовала высокоразвитая процветающая цивилизация; количество населенных пунктов, найденных археологами, воистину вызывает изумление. Удивительнее всего, что в конце Среднего Бронзового века наблюдаемая оседлая жизнь в Заиорданье и Негеве внезапно исчезает, видимо, вследствие какого-то разрушительного вторжения, систематически уничтожавшего все на своем пути. Следующие 600 лет Трансиордания оставалась безлюдной вплоть до возникновения царств Эдом и Моав в XIII веке до н.э. В Негеве же цивилизационный разрыв продолжался еще дольше, около тысячи лет.
В свете сказанного выше можно предположить, что в библейской истории о войне девяти царей сохранился отзвук реальной военной экспедиции, положившей конец оседлой цивилизации Среднего Бронзового века. Летописные сообщения об этом походе вполне могли стать основой этого сюжета.
Внимательный читатель может заметить, что до определенного момента все эти события не имеют никакого отношения к Аврааму. И действительно, 14 глава (24 стиха) книги Берешит фактически состоит из двух равных частей: истории вторжения (1-12) и рассказа о вмешательстве Авраама. Неучастие праотца в войне вполне соответствует библейскому портрету праотцов как пришельцев и чужаков в Ханаане. Поэтому,, если бы война не коснулась его семьи, Авраам, скорее всего, так и остался бы в стороне. Однако пленение Лота заставило его изменить отношение к происходящему – и именно это спасло историю о вторжении от забвения.
Этот рассказ служит идеальным примером библейской историографии. Ее задачей был не просто рассказ о тех или иных исторических событиях – исторические факты использовались для объяснения и иллюстрации библейского понимания и интерпретации исторических процессов. С момента вмешательства Авраама светская аналитическая манера повествования резко меняется, переплетение фактов из древней исторической летописи с событиями из жизни праотца превращает светский отчет в религиозный документ.
Авраам становится главным героем второй части нашей истории. Во главе отряда, насчитывавшего всего 318 бойцов, он побеждает армию четырех могущественных царей. Правда, в этом ему помогли трое союзников-эморейцев: Авнер, Эшколь и Мамре. Однако Писание настолько тщательно затеняет их участие в событиях, что не сообщает о них ничего, кроме имен (если не считать упоминания о них в связи с разделом добычи[3]). Авраам и только Авраам находится на авансцене.
Вместе с тем бросается в глаза немногословность рассказа об этой кампании, особенно по сравнению с предшествующим описанием, необыкновенно богатым деталями. Писание ничего не говорит о выдающихся военных или полководческих талантах Авраама. Малки-Цедек, вышедший навстречу Аврааму, целиком и полностью приписывает победу Богу: «Благословен Аврам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли, и благословен Бог Всевышний, который предал врагов твоих в руку твою» (Берешит, 14:19-20). Авраам ничего на это не возражает. Более того, следующая глава, в которой Бог заверяет праотца, что неизменно будет ему защитой, наглядно свидетельствует, насколько неуверенно чувствовал себя Авраам сразу после победы: «После этих происшествий было слово Господа к Авраму в видении, и сказано так: не бойся, Аврам, Я щит тебе; награда твоя весьма велика» (там же, 15:1).
Авраам и Малки-Цедек. Питер-Пауль Рубенс
Изменения тона повествования (светская летопись – религиозный документ) становится еще более заметным, когда рассказчик переходит к переговорам между Авраамом и царем Содома. В ответ на щедрое предложение оставить себе всю добычу Авраам с негодованием и презрением, доходящими до прямого оскорбления, заявляет: «Поднимаю руку мою к Господу Богу Всевышнему, Владыке неба и земли, что от нитки до ремешка от обуви – не возьму из всего твоего, чтобы ты не сказал: я обогатил Аврама» (Берешит, 14:21-22). Вне всяких сомнений, столь резкая реакция была связана с ужасной репутацией жителей Содома.
Категорический отказ Авраама заработать на этой кампании также указывает на то, что, вмешиваясь в этот конфликт, праотец не имел никаких личных интересов, кроме освобождения родственника, попавшего в плен. Несмотря на то, что Лот поссорился с дядей и по своей воле поселился в Содоме, он все равно оставался членом семьи и клана. Кровная связь вызывала у праотца чувство солидарности и ответственности, поэтому он не мог оставаться равнодушным к судьбе племянника.
Встреча с Малки-Цедеком, царем Шалема и «священником Бога Всевышнего» является, пожалуй, самой загадочной частью этой истории. Этот эпизод прерывает повествование. Если Шалем это Иерусалим[4], то перед нами ханаанский царь. Однако он благословляет Авраама благословением «Бога Всевышнего, Владыки неба и земли», то есть использует эпитеты, которыми сами праотцы пользовались в диалоге с Творцом. Более того, Авраам не только принял благословение царя, но и отдал ему десятую часть добычи.
Некоторые факты позволяют предположить, что этот эпизод является частью существовавшей некогда традиции о Малки-Цедеке. Помимо рассказа о нашествии, в Библии эта загадочная фигура появляется только однажды – в книге Псалмов, где сообщается, что еврейский царь обладает священническими атрибутами – «как Малки-Цедек»[5]. Это утверждение могло иметь смысл, только если современники понимали, о чем идет речь. Следовательно, можно предположить, что израильтяне хорошо знали историю ханаанского царя-священника Иерусалима.
Что же до божественных эпитетов, прозвучавших из уст царя, интересно отметить, что для каждого из них есть параллели в ханаанских религиозных текстах. В свете этого клятва, которую Авраам дал царю Содома, приобретает особое значение. В отличие от эпизода с Малки-Цедеком, библейский текст использует здесь Тетраграмматон[6], как- будто чтобы не оставить никаких сомнений, о чем идет речь. Таким образом, перед нами еще один пример израильского использования древнего ближневосточного материала, преобразованного в соответствии с еврейскими религиозными представлениями. Однако и это еще не все. Отдав царю-священнику десятину, Авраам тем самым признал своим божество, которому служит Малки-Цедек. Поэтому использование Тетраграмматона призвано подчеркнуть, что бог Малки-Цедека это Бог Авраама, известный израильтянам как Юд-Ѓэй-Вав-Ѓэй. Это вполне соответствует библейской идее, что некоторые неевреи тоже верят в Бога. Одним из таких неевреев был Итро, тесть Моше, другим – волхв Билам, третьим – Иов. К этой же категории принадлежал и Малки-Цедек.
Для чего библейскому рассказчику понадобился этот сюжет про царя-священника? Однозначного ответа на этот вопрос нет, однако можно сделать некоторые предположения. Кроме этой истории, в Торе нет больше сюжетов из жизни праотцов, связанных с Иерусалимом. Праотцы строили жертвенники в самых разных местах, причем ни одно из них не связано с городом, который впоследствии монополизирует иудейский культ. Возможно, наша история призвана заполнить эту лакуну. Она объясняла читателю, что Иерусалим был священным городом еще в глубокой древности, будучи центром чистого монотеистического культа, не противоречащего израильскому религиозному сознанию. Кроме того, автор заставил царя-священника Малки-Цедека первым выразить почтение Аврааму – шаг, который, возможно, следует считать символическим в свете грядущего израильского завоевания Иерусалима. И наконец, этот эпизод можно считать первым примером исполнения обещания, которое Всевышний дал Аврааму еще в Харане: «И Я сделаю тебя народом великим и благословлю тебя, и возвеличу имя твое, и будешь благословением» (Берешит, 12:2).