Первый Песах в оккупированной Польше

С первых дней войны историк-любитель рабби Шимон Хубербанд (1909-1942) начал вести подробные записи, посвященные жизни евреев оккупированной нацистами Польши, и, в первую очередь, ее религиозным аспектам: судьбе синагог, попыткам спасения священных книг, поведению верующих евреев, и т.д.  Предлагаем читателям небольшой отрывок, в котором рассказывается, как 80 лет назад, в 1940 году,  польские евреи отпраздновали свой первый военный Песах.

Апокалипсис, Освенцим, отсутствие Бога

С нашей точки зрения, настоятельнее всего встает здесь вопрос: как удалось людям, не согласным с Ницше и продолжавшим верить в бога, сохранить веру, когда зло, жестокость и страдания достигли такого исполинского масштаба? Как мог всемогущий и всеблагой бог допустить такие бедствия? Где был бог в Освенциме?

Свиток Торы, спасенный муфтием

Буквально за несколько дней до депортации членам общины удалось вынести из синагоги свитки Торы, которые были отданы на хранение муфтию острова, шейху Сулейману Казилоглу. Муфтий спрятал свитки под минбаром (кафедрой) городской мечети, справедливо полагая, что это последнее место, где нацисты станут их искать.

Судьба крумбахского ковчега

О судебных процессах Я-Тора обычно не пишет. Однако в данном случае мы решили отступить от этого правила, поскольку речь идет о воистину уникальном объекте – священном ковчеге, сделанном американскими солдатами для евреев, переживших Катастрофу.

Книжные воры: судьба библиотек итальянских общин

Немецкий офицер осматривал коллекцию так, словно перед ним была искусная вышивка; он поглаживал папирусы и инкунабулы, переворачивал страницы манускриптов и редких книг. Степень его осторожности и внимания к книгам была прямо пропорциональна их ценности. Подавляющее большинство сочинений было написано на незнакомых языках. Однако, когда он открывал книги, его глаза, прикованные к строкам, округлялись и вспыхивали, как у читателя, который уже знаком с темой и знает, где найти желанный фрагмент или пару нужных строк. В его изящных руках эти древние книги говорили, словно подверженные бескровной пытке

Первое августа 1944

Семьдесят пять лет назад, 1 августа 1944 года, в Варшаве вспыхнуло восстание, в котором участвовали не только польские патриоты, но и некоторые уцелевшие бойцы Варшавского гетто. В 2010 году издательство "Гешарим" выпустило книгу воспоминаний одного из этих бойцов и участников восстания, Марека Эйдельмана. Предлагаем читателям отрывок из этой книги.

Каббалисты против Роммеля

Согласно некоторым преданиям, своим спасением палестинское еврейство обязаны вполне живым и здравствующим каббалистам, которые в решающий момент встали на защиту своих собратьев. Насколько достоверны все эти предания (в скобках заметим: до боли напоминающие популярные в определенных кругах легенды об иконе Тихвинской божьей матери, которую в декабре 1941, в разгар битвы за Москву, якобы взяли на борт самолета, облетевшего вокруг столицы)? И если да, то насколько каббалистические обряды помогли остановить немцев, рвавшихся к Суэцкому каналу? Об этом автор предоставляет судить читателям.

Бунт обреченных

Книга ленинградского историка Валентина Михайловича Алексеева "Варшавского гетто больше не существует" была написана в годы хрущовской оттепели, однако так и не была опубликована в советское время, и увидела свет только после распада Союза. На сегодняшний день она остается едва ли не единственной русскоязычной монографией, посвященной Варшавскому гетто и самому известному акту еврейского сопротивления в годы Второй Мировой войны. В День памяти Катастрофы и героизма предлагаем нашим читателям отрывок из этой книги.

Пасхальная агада в тени Холокоста

Жесткие гравюры Адлера, изображающие ужасы Катастрофы, которые выпали на его долю в годы войны, служат достойным дополнением к тексту Агады. На гравюре, иллюстрирующей известную фразу «ибо не один восстал против нас, чтобы истребить нас», мы видим солдата, стреляющего в несчастных заключенных, и другого солдата, который ведет куда-то группу согнувшихся заключенных.

Григорий Фрид, Дневник Анны Франк

Дневник 13-летней Анны Франк, погибшей в нацистском концлагере, потряс мир. На его страницах за шесть миллионов убитых евреев "говорит один голос — не мудреца, не поэта — обыкновенной девочки…" (И.Эренбург). В опере московского композитора Григория Фрида слова дневника обрели музыкальную интонацию — необыкновенно искреннюю и пронзительную.

Возможна ли вера после Холокоста?

Вопрос о Божественной справедливости встал перед духовными лидерами еврейского народа в особо острой форме после Холокоста. Это была далеко не первая трагедия в истории евреев, переживших разрушение первого и второго Храмов, разгром восстания Бар-Кохбы, крестовые походы и инквизицию, изгнание из Испании, погромы времен Хмельницкого и гражданской войны. И все же преступление таких масштабов не имело исторических аналогов.

Симха Норнберг – художник Холокоста, пророчества и возрождения

Симха Норнберг родился 18 июля 1918 года в городке Нове-Бжеско в окрестностях Кракова в бедной религиозной семье. Его погибших во время Холокоста родителей звали Натан (1878–1942) и Хадасса (1880–1942) – и в их честь художник назвал сына и дочь. Старшая сестра Симхи Геня (по мужу – Вайнштейн, 1914–2010) была одной из тех, кому спас жизнь Оскар Шиндлер, и после войны она долгие годы жила в США. Симха Норнберг получил традиционное еврейское образование в хедере и в Талмуд-Тора, в 1937 году окончил еврейскую гимназию в Кракове. Он начал рисовать еще в школьные годы . Окончив школу, изучал право в Ягеллонском университете в Кракове, участвовал в деятельности молодежных сионистских кружков. В начале Второй мировой войны Симха Норнберг перебрался на контролируемую советскими войсками восточную часть Польши, во Львов, где стал собирать вокруг себя сионистски настроенную молодежь. В 1940 году он был арестован и приговорен к заключению в трудовом лагере, где его жизнь висела на волоске из-за отказа работать в Йом-Киппур. Жизнь ему спасло его искусство – а точнее, картины, написанные им для жены начальника лагеря. Точных данных о том, на каком из островов архипелага ГУЛАГ находился Симха Норнберг, нет. В 1945 году он принимал участие в постановке спектакля на сцене Орского театра им. А.С. Пушкина на Урале, где познакомился со своей будущей женой Беллой Давидовной (1927–2000), взявшей его фамилию.