Резник и цадик
В предыдущей статье мы достаточно подробно писали о преследованиях, которым подвергались последователи рабби Нахмана из Брацлава со стороны хасидов других дворов. Сегодня мы поговорим об еще одном эпизоде этой «иудейской войны», описанном в монографии Untold Tales of The Hasidim известного израильского исследователя Давида Асафа.
Эта история началась в конце 50-х годов XIX века в Немирове, местечке Брацлавского уезда Подольской губернии, где проживала многочисленная община сквирских хасидов, последователей рабби Ицхака (Ицикла) из Сквиры (1812—1895). В какой-то момент хасиды поссорились с местным резником, брацлавским хасидом Дов-Бером, и сообщили цадику, что последний их оскорбил.
Между еврейской общиной Немирова и р. Ицхаком действовал контракт (ктав магидут), согласно которому цадик обладал эксклюзивным правом назначать всех религиозных функционеров Немирова, включая резника. Получив донос, он немедленно послал в местечко другого резника, тем самым лишив Дов-Бера заработка.
Несколько влиятельных домохозяев Немирова вступились за резника (видимо, он пользовался в городе уважением). Однако Дов-Бер понимал, что силы слишком неравны, и отправился «в Каноссу» – ко двору рабби Ицхака. Там он вынужден был подписать обязательство не учить никаких трудов рабби Нахмана, и прежде всего Ликутей Могаран. В случае нарушения обязательства резка Дов-Бера объявлялась некошерной, а сам он терял место городского резника.
Вернувшись домой, Дов-Бер вскоре раскаялся в своей слабости. Кроме того, он пришел к выводу, что, поскольку он остается брацлавским хасидом, противники все равно найдут, к чему придраться, чтобы лишить его места. Впрочем, помня о данном обязательстве, он попросил передать вопрос на рассмотрение независимого суда.
С точки зрения цадика такое предложение было немыслимой наглостью. Тем не менее, суд состоялся, и судьи – «честные известные люди не из нашего города» (городские судьи, назначенные цадиком, скорее всего, не посмели бы судить независимо) – постановили, что Дов-Бер прав.
Прошло восемь лет. Время от времени Дов-Бер страдал от нападок и мелких оскорблений, однако продолжал снабжать кошерным мясом евреев Немирова. Тем временем в Теплике, другом местечке Подольской губернии, так же находившемся «под рукой» Сквирского ребе, дело с ритуальным убоем обстояло из рук вон плохо. Два городских резника, назначенных цадиком, работали из рук вон плохо, и горожане попросили прислать им нового, опытного резника.
Еврейская бойня. Гравюра 1734 года
Еще со времен рабби Нахмана в Теплике существовала сплоченная группа брацлавских хасидов, которые предложили кандидатуру Дов-Бера. Согласно брацлавским источникам, это предложение поддержал «практически весь город: все брацлавские хасиды и многие достойные домохозяева». Однако окончательное решение оставалось за Сквирским ребе. Цадику послали письменное прошение утвердить назначение, а заодно назначить нового резника в Немиров, дабы тамошние евреи не остались без кошерного мяса.
В этот момент, согласно брацлавским источникам, рабби Ицхак задумал коварный план. Не ответив на письмо из Теплика, он, в то же время, послал в Немиров нового резника. Брацлавские хасиды решили, что «таможня дает добро», и убедили Дов-Бера продать свое место резника. Тот так и сделал – и обнаружил, что цадик написал в Теплик, что не согласен на «перевод» Дов-Бера, который в результате потерял все.
В отчаянии резник обратился к нескольким тепликским домохозяевам, которые даже поехали к цадику в Сквиру (уездный город Киевской губернии). Однако рабби Ицхак остался непреклонным.
Брацлавские хасиды справедливо расценили эту историю как наезд не только на Дов-Бера, но и на все их течение. Поняв, что переговоры с цадиком бесполезны, летом 1865 года они обратились к рабби Шломо Клугеру (1785– 1869) из Брод, одному из ведущих религиозных авторитетов своего времени, попросив его стать арбитром в этом споре.
В этот момент в игру вступил рабби Аарон бен Авраам-Йегуда, даян (религиозный судья) Теплика, назначенец Сквирского ребе. Он так же написал рабби Клугеру о «скандале в нашем городе», утверждая при этом, что выражает мнение большинства местных евреев. По словам даяна, жители Теплика добровольно решили подчиниться Сквирскому ребе «и исполнять все, что он велит». Соответственно, когда начался спор в связи с назначением нового резника, все единогласно согласились, что подчинятся любому решению цадика. Однако брацлавские хасиды («незначительное меньшинство», как называл их р. Аарон) отказались подчиниться и решили избрать резника сами, невзирая на то, что означенный резник «в присутствие Сквирского ребе подписал письмо, делающее его резку запрещенной». Соответственно, даян просил р. Клугера ответить, можно ли считать резку Дов-Бера кошерной.
Сквирский ребе в переписку в рабби Кугером вступать не стал. Вместо этого он дважды написал в Теплик, напоминая, что обладает исключительным правом назначать религиозных и общинных функционеров местечка, и сообщив, что что он не согласен утвердить Дов-Бера. Цадик призвал горожан проявить терпение, пока он примет решение, и предостерегал, что, если они пригласят резника без его согласия, его резка будет считаться некошерной.
Даян Аарон ни разу не упомянул, что его оппонентами являются именно последователи рабби Нахмана. Те, в свою очередь, так же не называли его по имени, но исключительно «один даян, обратившийся к упомянутому рабби [из Сквиры], наш величайший противник». По словам хасидов, это был склочный человек, сеющий раздоры между жителями города. При этом брацлавцы – возможно, понимая свою слабость – были готовы на компромисс: чтобы Дов-Бер резал только для их общины, и получал плату непосредственно от них, а не из общинной кассы.
Дополнительную информацию о даяне Аароне содержит письмо просвещенца Ашера-Лемеля Файнгольда, опубликованное в газете Коль Мевасер. По словам Файнгольда, этот ставленник Сквирского ребе был подлинным хозяином Теплика. В свободное от судейских обязанностей время он давал деньги в рост, и даже держал нечто вроде небольшого банка. Как утверждал Файнгольд, это был «злой, мстительный человек», ненавидящий брацлавских хасидов.
Между тем последователи рабби Нахмана, не дожидаясь официального решения, наняли Дов-Бера в качестве своего резника, и после Рош га-Шана 1865 года она преступил к работе. Как пишет Файнгольд, реакция последовала незамедлительно: внакануне Судного дня брацлавские хасиды были отлучены от имени даяна Аарона. При этом было объявлено, что, поскольку «брацлавские хасиды едят трефное, горожане не должны дружить с ними, одалживать им или брать у них посуду, жить рядом с ними и сдавать им квартиру. Каждый, кто сдал им квартиру, должен немедленно их выселить. Если брацлавский хасид является меламедом, нельзя посылать к нему детей. Если он бедняк, то не должен получать пособие или помощи от частных лиц».
По словам Файнгольда, он спросил у одного из прихожан, по облику не хасида, что он думает об отлучении, и в ответ услышал:
А вы не знаете? Разве вы не слышали о секте, именуемой «брацлавскими хасидами», которые не верят ни в одного из нынешних цадиков и не ждут от них спасения, но славят лишь имя рабби Нахмана из Брацлава. Все цадики и хасиды люто их ненавидят. Хотя я вижу, что это честные, добрые, достойные люди, которые просто не верят в святых нашего поколения… Поэтому несмотря на то, что брацлавцы численно превосходят всех прочих хасидов, и что все прочие хасиды ненавидят друг друга, они объединяются, чтобы преследовать и травить брацлавцев.
Как писал Файнгольд, непосредственным поводом для отлучения стало дело резника Дов-Бера, который нарушил распоряжение Сквирского ребе и учил Ликутей Могаран. Даян публично запретил есть мясо скотины, зарезанной До-Бером; некоторые домохозяева при этом грозили сломать ему руки, чтобы он не мог больше резать. Когда же брацлавские хасиды, готовые платить резнику из своего кармана, обратились к Сквирскому ребе с просьбой признать резку Дов-Бера кошерной, тот ответил, что никогда не утверждал обратного, но просто не согласен, чтобы Дов-Бер служил в в Теплике.
Синагога Сквиры, резиденции Сквирского ребе рабби Ицхака Тверского
По словам Файнгольда, ему так же удалось поговорить о происшествии с одним хасидом, который, якобы, заявил: «Как мы можем оставаться спокойными, если желание брацлавцев исполнилось? Мы не отступим, не смотря ни на что! Мы столько потратили сил, чтобы их принизить, так неужели же мы дадим им поднять голову?».
Насколько известно, рабби Клугер не поддержал ни одну из сторон. Во-первых, он в принципе не любил вмешиваться в конфликты, касающиеся ритуального убоя. А во-вторых, к этому моменту он был уже стар и тяжело болен, и вскоре скончался.
Что же касается Дов-Бера, то он перебрался в Брацлав, затем вернулся в Теплик. Где бы он не появлялся, немедленно начинался конфликт. Не зная, что делать, резник обратился за советом к рабби Нахману из Чигирина (1825-1894), известному комментатору трудов рабби Нахмана, одному из немногих брацлавских хасидов, кто смог стать официальным раввином общины. Р. Нахман посоветовал Дов-Беру «отложить нож», поскольку бесконечный скандал мог спровоцировать очередную масштабную кампанию против брацлавских хасидов. В итоге резник уехал вместе с сыном в святую землю, и присоединился к брацлавской общине Цфата.
Марк Зайцев