Почему Авраам назван боящимся Бога?

Менаше бен Исраэль (1604, Мадейра, Португалия – 1657, Мидделбург, Голландия) — несомненно, один из самых известных и влиятельных еврейских деятелей своего времени. Достаточно сказать, что ему удалось убедить лорда-протектора Кромвеля разрешить евреям легально селиться в Англии.

Родившийся в семье португальских крипто-иудеев (марранов), бежавших от инквизиции в Амстердам, Менаше, как и многие другие голландские сефарды, получил не только еврейское, но и европейское образование. Он одинаково хорошо знал как Талмуд и комментарии, так и труды античных авторов и даже католических богословов.

Свои энциклопедические познания Менаше бен Исраэль продемонстрировал в своих многочисленных трудах, одним из которых стал трактат «Примиритель», написанный в 1632 году на испанском языке, и призванный, в первую очередь, укрепить веру бывших марранов в истинность еврейского Писания. В этом трактате Менаше предпринял попытку примирить, опираясь на еврейские и нееврейские источники, библейские стихи, на первый взгляд, противоречащие друг другу.

Предлагаем читателям небольшой отрывок из этого трактата.

Менаше бен Исраэль

Сказано в Писании: «И сказал тот: не заноси руки твоей на отрока и не делай ему ничего, ибо теперь Я узнал, что боишься ты Бoга и не пожалел своего сына единственного ради Меня» (Берешит, 22:12).

И сказано так же: «А ты, Израиль ль, раб мой, Яаков, которого избрал Я, семя Авраама, возлюбившего Меня» (Исайя, 41:8).

Проблема: по словам Фомы Аквинского и других философов, страх, в отличие от любви, не является добродетелью. Поэтому если Всевышний назвал Авраама своим «возлюбленным», то почему, после того, как он совершил такой подвиг, Он назвал его «страшащимся»?

Примирение. Как объясняли рабби Меир Габай и рабби Менахем Реканатти, есть два вида страха: один угодливый, порождаемый желанием избежать наказания, и другой — уважительный, возвышающий душу трепет, порождаемый осознанием величия и достоинств правителя, которому человек служит. Таковы свойства трепета, который, согласно Маймониду[1], необходимо испытывать по отношению к Богу.

Именно такой страх испытывал Авраам — страх, порождаемый не испугом, но осознанием величия Творца в сочетании с истинной любовью к Нему, побудивших праотца сделать то, что он сделал [согласиться принести в жертву Ицхака].

Когда рабби Йоханан бен Закай благословлял своих учеников, он сказал им: «Да будет угодно, чтобы ваш страх перед Небом был таким же, как  перед плотью и кровью»[2]. И объясняется, что этот страх должен быть подобен трепету, который испытывают ангелы. Рабби Аарон-Шмуел Шалом отмечал, что праведного человека называют «страшащимся Небес» — он испытывает по отношению к Всевышнему такой же страх, как небесные создания, т.е. почтительный трепет.

Рабби Элиягу Видаль, рабби Йосеф Альбо, рабби Ицхак Арама, рабби Элиэзер Ашкенази и рабби Йегуда Мускато также единодушно соглашались, что второй вид страха является добродетелью. Рабейну Там говорил, что это тот самый страх, который предписывает Тора[3].

Аналогичных взглядов придерживался рабби Ицхак Арама. Рассуждая о философии Аристотеля и его последователей, утверждающих, что они осознают существование Первопричины, наблюдая за вращением небесных сфер. В результате они любят Бога и испытывают почтительный трепет перед Ним, ибо Он является высшей сущностью и источником всего. При этом они не боятся наказания, поскольку не во вмешательство провидения в земные дела. Они полагают Бога настолько возвышенным, что не могут допустить вмешательства его провидения в какие-либо земные дела. Однако Авраам, который был последовательным философом, верил в Провидение, и признавал, что существует наказание Свыше. Поэтому его по праву можно было назвать «боящимся». И этот страх является религиозной добродетелью, поскольку предполагает веру в Провидение. Хотя в первую очередь он, безусловно, был тем, кто любит Всевышнего, кто является Его «другом».

Как утверждали Платон[4] и Эврипид, дружба есть проявление равенства. Аристотель говорил, что неправильно говорить, будто Бог может стать человеку «другом», поскольку они бесконечно далеки и не похожи друг на друга[5]. Однако в этом он ошибается, и рассуждает, как язычник. Ибо, как сказал Филон Александрийский, всякий, кто обладает мудростью и разумением, достоин именоваться «другом» Всевышнего. Платон так же говорил, что никто не подобен Богу больше, чем человек добродетельный[6] — и, следовательно, ничто другое не заслуживает «дружбы» в большей степени. Плутарх так же подтверждает, что Бог не питает дружбы к животным, но лишь к добродетельным людям[7]. Даже сам Аристотель признает в своей «Этике», что сходство порождает любовь[8].

Таким образом, если человек уподобляется Богу, он может быть назван Его другом. Однако Аристотель не был знаком с Писанием, поэтому не удивительно, что он этого не понимал.

[1] Мишне Тора, Законы основ Торы, 2:1-2: «великого и страшного Бога заповедано любить и бояться, как сказано: «Возлюби Господа, Бога своего» (Дварим, 6:5,  11:1), и также сказано: «Господа, Бога твоего, убойся» (Дварим, 6:13,  10:20). Как можно достичь любви к Нему и страха перед Ним? В момент, когда человек изучает деяния Его и чудесные, великие Его создания и видит в них проявление мудрости, которой нет размера и конца — тут же он любит, и восхваляет, и возвеличивает, и загорается желанием постичь великого Бога, как сказал Давид: «Жаждет душа моя Господа, Бога живого». И когда человек задумается о самих этих вещах, он тут же отшатнется назад, и устрашится, и охватит его ужас, когда он поймет, что он — маленькое, низкое и ничтожное создание, стоящее со своим мизерным разумом перед Совершенным Разумом (Тегилим 42:3).

[2] Вавилонский Талмуд, 28б.

[3] «А теперь, Израиль, чего Господь, Бог твой, требует от тебя? Того только, чтобы бояться Господа, Б-га твоего, чтобы следовать всем путям Его и чтобы любить Его, и чтобы служить Господу, Богу твоему, всем сердцем твоим и всею душою твоею. Чтобы соблюдать заповеди Господа и уставы Его, которые я заповедую тебе ныне для твоего же блага» (Дварим, 10:12-13).

[4] «Истинна древняя пословица, что равенство создает дружбу; это сказано и вполне правильно, и складно» (Законы, Книга 6).

[5] «Принято думать, что существует дружба с богом. Это неверно. Дружба, утверждаем мы, имеет место там, где возможна ответная любовь, а дружба с богом не допускает ни ответной любви, ни вообще какой бы то ни было любви. Ведь нелепо услышать от кого-то, что он «дружит с Зевсом»» (Большая этика, Книга 1).

[6] См. напр., Теэтет: «Среди богов зло не укоренилось, а смертную природу и этот мир посещает оно по необходимости. Потому-то и следует пытаться как можно скорее убежать отсюда туда. Бегство — это посильное уподобление богу, а уподобиться богу — значит стать разумно справедливым и разумно благочестивым»

[7] «И, пожалуй, вполне разумно представляя себе бога не конелюбивым и не птицелюбивым, но человеколюбивым, верить, что он охотно общается с самыми лучшими людьми и не отвергает, не гнушается беседы с мужем благочестивым и мудрым… Нет ничего несообразного в дружеском расположении божества к человеку и в пони­мае­мой под этим любви, которая состоит в забо­те о нравственном совершенстве любимого» (Сравнительные жизнеописания, Нума, 4).

[8] «О дружбе немало бывает споров. Одни полагают ее каким-то сходством и похожих людей — друзьями, и отсюда поговорки: «Рыбак рыбака…» и «Ворон к ворону…» и тому подобные… В совершенной дружбе друзья подобны друг другу» (Книга 8).