Пляски у ночного костра. Как ультра-ортодоксальные девушки праздновали 15 ава
Пятнадцатое ава (ту бе-ава) обычно вызывает одну из двух ассоциаций. Для одних это праздник эпохи второго Храма, когда еврейские девушки демонстрировали себя потенциальным женихам:
СКАЗАЛ РАБАН ШИМОН БЕН ГАМЛИЭЛЬ: НЕ БЫЛО ПРАЗДНИКОВ У ИЗРАИЛЯ, ПОДОБНЫХ ПЯТНАДЦАТОМУ ABA И ЙОМ-КИПУРУ, — ТАК КАК В НИХ, бывало, ДОЧЕРИ ИЕРУСАЛИМСКИЕ ВЫХОДЯТ В БЕЛЫХ ОДЕЖДАХ, КОТОРЫЕ ОНИ ОДАЛЖИВАЮТ, ЧТОБЫ НЕ ВВОДИТЬ В СМУЩЕНИЕ ТЕХ, У КОГО ИХ НЕТ. КАЖДУЮ ОДЕЖДУ ОБЯЗАНЫ ОКУНУТЬ в микву. ИТАК, ДОЧЕРИ ИЕРУСАЛИМСКИЕ ВЫХОДЯТ И ТАНЦУЮТ В ВИНОГРАДНИКАХ. И ЧТО ОНИ ГОВОРИЛИ? ЮНОША, ПОДНИМИ ГЛАЗА СВОИ И ПОСМОТРИ — КОГО ВЫБЕРЕШЬ ТЫ СЕБЕ? НЕ ЗАСМАТРИВАЙСЯ НА КРАСОТУ — ОБРАТИ ВНИМАНИЕ НА СЕМЬЮ: «ОБАЯНИЕ — ЛОЖЬ, И КРАСА — ПУСТОЕ! ЖЕНЩИНА, БОЯЩАЯСЯ Г-СПОДА, — ЛИШЬ ТА ПРОСЛАВИТСЯ!» (Мишлей 31:30).
Мишна Таанит, 4:8
Для других – день любви, израильский аналог дня святого Валентина, дата, популярная, в первую очередь, у светской молодежи.
В современных ультра-ортодоксальных кругах 15 ава – самый обычный день. Тем больший интерес представляет статья Наоми Сейдман, опубликованная в блоге Национальной библиотеки Израиля: о том, как этот день отмечали в довоенной Польши в школах системы Бейс-Яаков.
Женские школы «Бейс-Яаков» появились вскоре после I Мировой войны по инициативе педагога-новатора Сары Шнирер, обеспокоенной тем, что в Восточной Европе не было системы формального религиозного образования для девочек, что способствовало секуляризации и ассимиляции. В первую очередь эти школу предназначались для девочек из религиозных семей – т.е. наиболее консервативной и традиционной части восточно-европейского еврейства.
Источником информации послужил идишский журнал Бейс-Яаков за 1926 год, оцифрованный и выложенный в сеть. Журнал содержит отчеты местных корреспондентов (вернее, корреспондентов), сообщающих о том, как был проведен праздник в том или ином местечке, и выражающих «бурную радость, вызванную возрождением традиционного исторического женского праздника».
15 ава праздновали не только в 1926, но и в другие годы. Об этом свидетельствуют многочисленные источники, в том числе тексты самой Сары Шнирер, разъясняющие, как следует отмечать этот древний-новый праздник, а так же его значения для движения Бейс-Яаков.
Сохранилось описания праздника, устроенного лично Сарой Шнирер, который состоялся летом 1932 года в лесу на берегу реки Скава, недалеко от Кракова. В нем участвовали выпускницы учительской семинарии Бейс-Яаков, для которых это лето стало последним перед началом работы в школах. Заметка одной из выпускниц, Годы Мошкович, была написана через год после праздника
Предлагаем читателям перевод этой заметки.
Ученицы школы Бейс-Яаков. Польша, 1934
Вечер. Солнце садится. Оно уже зашло за липы. (Ах, леса Скавы, вы навсегда останетрсь в моей памяти!). Вдруг я подумала: почему солнце, прежде чем зайти, каждый день прячется за этими гигантскими деревьями? Может быть, оно прячется, чтобы не дать нам увидеть последние мгновения уходящего дня? Или оно не хочет, чтобы люди видели преступление, которые ему довелось увидеть, и из-за этого покраснело от стыда, и прячет свое лицо за деревьями-великанами?
Однако у меня нет времени на долгие раздумья. Звук, свидетельствующий о восторженном настроении, достигает моих ушей и пробуждает от дум.
Все семинаристки стоят перед домом, готовые к походу. Нас сто пятнадцать, я – одна из них.
Мы трогаемся. Фрау Шнирер шествует впереди, сто пятнадцать девушек следуют за ней по тропе, след в след. Фрау Шнирер – наш проводник. Наши сердца колотятся от радости, мы следуем за нашим вождем и знаменосцем.
Солнце село. Над нами – звездное небо. Свет луны освещает наш путь.
Мы все идем и идем, но куда? Наш вождь впереди, мы следуем за ней.
Наконец, мы заходим в лес. Вокруг темно, деревья скрывают даже слабый свет луны.
Внезапно центр нашей группы озаряется светом. «Костер!» – передаем мы одна другой. Вспышка света, и снова непроглядная тьма. Кажется, дрова не хотят загораться. Преподавательницы заняты костром, но бестолку. Некоторые из нас отчаялись, но только не те, кому поручено разжечь, кто пытается сделать это с помощью нескольких веточек. Они трудятся в поте лица, распластавшись на земле. Их лица – рядом с местом, где пока только маленькие искорки. Они добавляют немного собственной жизненной силы – и вот, наконец, все получилось и пламя разгорелось.
Вскоре в центре нашего круга пылал огромный костер – так похожий на еврейское пламя, которое мы так долго поддерживаем глубоко в своем сердце.
Тишина. Никто не смеет разговаривать громко, нарушить эту тишину, помешать тому, что все мы чувствуем. Кто именно? Каждая из нас! Ибо все мы переживаем нечто потрясающее, и это видно невооруженным взглядом.
Вдруг кто-то нарушил тишину? Кто говорит? Одна из студенток, начавшая беседу. Она говорит, и каждое ее слово звенит и эхом отражается от деревьев.
Она говорит о смысле 15 ава, о празднике, принадлежащем нам, молодым еврейским женщинам. Когда она закончила, все очень серьезны и даже грустны.
Снова на долгое время воцарилась тишина. Время от времени слышится треск сгорающих сучьев. Внезапно мы слышим голос фрау Шнирер. Все взгляды теперь направлены в одну точку. С величайшим вниманием мы вслушиваемся в слова нашего великого вождя.
Сара Шнирер
Ее глаза и черты лица тонут в отблесках пламени, но ее голос звенит: «А огонь на жертвеннике пусть горит и не угасает; и пусть священник зажигает на нем дрова каждое утро, и раскладывает на нем всесожжение, и сжигает на нем тук мирной жертвы» (Ваикра, 6:12). Она объясняет, что это значит: пустыня, стан Израиля, колено Леви, святилище и жертвенник, на котором горит огонь, который никогда не гаснет. Сам Всевышний возжег этот огонь на жертвеннике. Неужели этого божественного пламени было недостаточно для сожжения жертвоприношений? Но нет, каждое утро священник подкладывал дрова. Божественный огонь будет гореть для нас, только если есть священник, который следит за ним, поддерживает его, без устали подкладывая дрова. Только в этом случае мы можем быть уверены, что огонь будет вечно гореть на жертвенники, и никакая сила не сможет его погасить.
После небольшой паузы ее голос зазвенел вновь. «”Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее” (Шир га-Ширим, 8:7). У каждого человека в душе есть жертвенник. Сердце каждого человека – святилище, а пламя, горящее на жертвеннике, это богобоязненность и любовь к Всевышнему. Бог возжег огонь на нашем жертвеннике. Но мы должны хранить искру, раздувать ее снова и снова, без устали».
Вновь тишина. Все взгляды обращены к огню. Костер догорает, на земле тлеют сухие ветви. Наши глаза тоже пылают. И, может, быть, что-то еще – что-то невидимое, в тайном месте, маленький и сокровенный язычок пламени. Никаких вопросов: без всяких сомнений, каждая из нас знает это о себе.
Внезапно раздается знакомый голос: «Пусть девочки споют!».
Мы начинаем петь. Внезапно нас охватывает такое желание петь, что никакие силу не смогут остановить нас.
«Нет подобного Богу нашему!».
Мы поем. Сначала тихо, потом все громче и громче. Посреди нашей песни звенит мелодия искренней молитвы: «И очисти сердца наши, дабы служить Тебе истинно» (Иеремия, 12:2).
Песня звучит все прекрасней и громче. Мы уже не поем – это пламенная молитва!
Это продолжается минуту или две, пока наши души на наполняет необычная тоска. И тогда из глубины души звучат слова: «В следующем году – в Иерусалиме!».
Напев становится мощнее, эмоциональнее, молитвеннее. Пламя в наших глазах разгорается еще ярче. Мы подбрасываем в костер дрова, и пламя вспыхивает снова. Мы больше не можем сидеть на месте. Все хотят танцевать.
И мы пускаемся в пляс,
Вместе с нами пляшет наш вождь, фрау Шнирер. Держа нас за руки, вместе с нами. Мы пляшем, и больше ничего не видим. Наши глаза закрыты, наши души куда-то воспарили, все вокруг исчезло. Это так прекрасно! Наши ноги танцуют сами собой. И мы пляшем: быстрее, быстрее, еще быстрее…
Пляска длится долго. Мы продолжаем танцевать, возвращаясь из леса. Танцуя, провожаем фрау Шнирер домой, и только после этого идем спать.
Это было 15 ава 1932 года, в лесах около Скавы. С тех пор прошел год. Вы разошлись, каждая пошла своим путем. Но неужели ослабли скрепы, которые мы создали? Нет, тысячу раз нет!
Мы держим друг друга за руки, объединенные общей организацией, и едины так же, как тогда, когда мы плясали в лесу, где нас никто не видел. Каждая из нас крепко связана со всеми остальными, хотя каждая теперь работает в собственном кругу.