Рассказы о патриархах III (Бытие 30-36). Комментарий переводчика.
У пророка Ошеа (Осии) мы находим следующий любопытный отрывок (Ос 12: 3-5): «Господь… накажет Йаакова по путям его, воздаст ему по делам его. Во чреве матери обошел он своего брата, а, возмужав, боролся с Богом. Боролся с посланником (Божьим) — и одолел, плакал и умолял его; в Бет-Эле нашел его и говорил с ним».
В этом жизнеописании поражает отрицательное отношение к «художествам» Йаакова, контрастирующее с привычным для нас подходом, отразившимся, например, во Второзаконии: патриархи безупречны, и лишь потомки их не на высоте.
Однако довольно часто рассказы Книги Бытия в своем отношении к патриархам ближе к Ошеа, чем к авторам Второзакония. Йааков, крадущий первородство у брата, пользуясь его голодом, похищающий у него же благословение при помощи нехитрого маскарада, а потом дрожащий перед встречей с обманутым (кстати, проявившим великодушие), напоминает, скорее, стереотипного «жида» антисемитских мифологий, чем образец для подражания. Ранее я уже проводил параллель между историей Эсава и Йаакова с одной стороны и историей Полифема и Одиссея с другой. Я упустил, однако, существенное различие: у Гомера Одиссей и его спутники спасают свою жизнь, тогда как единственный мотив Йаакова — стремление к первенству (пусть даже в соответствии с Божьей волей). Ну, чего стоило придумать какую-нибудь гадость со стороны Эсава, которая оправдала бы действия праотца? Нет, не придумали…
Традиционный комментарий прилагает огромные усилия, чтобы оправдать Йаакова. То, что получается в результате, иногда производит впечатление такой же бесхитростной хитрости, как трикстерские подвиги патриарха. «Я Эсав, сын твой» — говорит Йааков отцу. «(Вот он) я. (А) Эсав, (между прочим), сын твой», — читает Раши. Оказывается, Йааков говорил чистую правду! «Хитро [обманом] поступил», — говорит наш текст. «Мудро поступил», — понимает Раши. А соперник, естественно, выглядит исчадием ада. «Устал я», — говорит голодный Эсав. «От убийств», — добавляет Раши…
В отличие от позднейших комментаторов, библейский повествователь в своем отношении к патриархам великолепно безоценочен. Поэтому, в частности, он может рассказать о них и много хорошего. Так, Йааков «героически» отвалил камень от устья колодца, невзирая на возражения пастухов (29:10); его «мифологическое плутовство» по отношению к Лавану выглядит вполне оправданным, а «препирательская» речь, обращенная к тестю, полна собственного достоинства. Наконец, он борется ночью неведомо с кем и побеждает.
Главное, что нужно понять в этом загадочном рассказе, — это то, что в нем ничего не понятно. Йааков видит Бога лицом к лицу, но лицом к лицу лица не увидать. Все равно он спрашивает у своего противника имя, да и вообще темно. Что же касается имени самого праотца (не Йааков, а Йисраэль, не хитрец, а борец), то рассказчик величает его, в основном, по-прежнему, да и ведет тот себя по-прежнему — унижается перед братом и сбегает от него при первой возможности. Только за его потомками закрепилось новое имя, и только у них появился шанс стать такими, какими описывает их русская былина:
Как из той из земли из Жидовския
Выходил Жидовин, могуч богатырь…
Титульная иллюстрация: Видение Данте Рахили и Лии. Данте Габриэль Россетти, 1855 г. / Wikimedia