Маймонид и жертвоприношения
Вне всяких сомнений, жертвоприношения являются одной из центральных тем книги Левит (Ваикра). Уже в первых ее главах Тора подробно перечисляет, какие жертвы следует приносить в святилище: жертвы всесожжения и хлебные приношения, мирные жертвы и жертвы повинности…
Разумеется, в этом смысле иудаизм не был исключением. Жертвоприношения были неотъемлемой частью всех древних религиозных культов. Как можно понять из дошедших до нас текстов, мясо или плоды, сжигаемые на жертвеннике, язычники полагали необходимой и желанной богам пищей:
На башне горы совершил воскуренье: / Семь и семь поставил курильниц / В их чашки наломал я мирта, тростника и кедра. / Боги почуяли запах, / Боги почуяли добрый запах, / Боги, как мухи, собрались к приносящему жертву. / Как только прибыла богиня-матерь, / Подняла она большое ожерелье, / Что Ану изготовил ей на радость: / «О боги! У меня на шее лазурный камень – / Как его воистину я не забуду, / Так эти дни я воистину помню, / Во веки веков я их не забуду.
Песнь о Гильгамеше. Таблица 11.
Нельзя исключить, что древние евреи рассуждали примерно так же. Однако в тот момент, когда в иудаизме восторжествовали принципиально иные представления о Боге, подобные предположения, естественно, стали совершенно немыслимы.
А если скажешь, что Ему это нужно в пищу, в Писании сказано: «Если бы голоден был Я – не сказал бы тебе, ибо Моя вселенная и все наполняющее ее» (Теѓилим, 50:12), и сказано так же: «Потому что Мои все звери лесные, скот на тысяче гор, знаю Я всех птиц горных, и звери полевые – при Мне; разве ем Я мясо быков и кровь козлов пью?» (там же, 10-11, 13). Не для того Я сказал вам приносить жертвы, чтоб вы сказали: исполню Его волю, чтоб Он исполнил мою волю! Не ради Меня вы приносите жертвы, но ради самих себя, как сказано: «И когда будете резать жертву за благополучие Господу, то, чтобы приобрести себе благоволение, режьте ее» (Ваикра, 19:5).
Менахот, 110а
Однако если жертвоприношения не нужны Богу, то кому и зачем они нужны? В еврейской литературе существует множество ответов на этот вопрос: рациональных, исторических, мистических… В этой небольшой статье мы рассмотрим лишь одну гипотезу, предложенную величайшим еврейским философом рабби Моше бен Маймоном (Рамбам, Маймонид) в 32 главе 3-й части «Путеводителя колеблющихся».
В своем рассуждении Маймонид, прежде всего, обратил внимание на следующий библейский пассаж: «Когда же фараон отпустил народ, Бог не повел его по дороге земли филистимской, потому что она близка; ибо сказал Бог: чтобы не раскаялся народ, увидев войну, и не возвратился в Египет» (Шмот, 17:17). Очевидно, что Бог мог чудесным образом изменить характер бывших рабов, сделав их храбрыми и неустрашимыми воинами. Или же – приказать им идти кратчайшей дорогой, невзирая на присущие им слабости. Однако Всевышний не сделал ни того, ни другого. Из этого, заключил Маймонид, мы учим, что Бог учитывает возможности человека и не требует от людей того, чего, в их нынешнем состоянии, они выполнить не в силах.
Какое отношение это имеет к жертвоприношениям? По мнению Маймонида, самое непосредственное. Философ, по его словам, изучил все книги, посвященные древнему язычеству. В большинстве своем, правда, это были поздние подделки, но это не помешало Рамбаму сделать абсолютно верный вывод: во времена Моше проявлением религиозного пыла и благочестив считалось возведение храмов и алтарей и принесение обильных жертв. Религию без жертвоприношений тогдашние люди представить себе не могли – подобно тому, как современникам Маймонида показалась бы немыслимой религия без молитв.
В те времена повсеместно был распространен способ поклонения, привычный для всех и прививаемый с детства, [заключавшийся в том, чтобы] приносить в жертву различных животных, в святилищах, где стояли идолы, которым все поклонялись и курили фимиам. Но премудрость [Господа] и, соответственно, снисхождение Божие, проявляющиеся по отношению ко всем творениям, побудили Его не давать нам повеления отрешиться от всех этих разновидностей служения, оставить и упразднить их. Ведь в тот момент из-за человеческого естества, всегда стремящегося к тому, что ему привычно, сердце отказалось бы принять подобный закон. Ведь это было бы равносильно тому, как если бы в наши дни явился пророк, призывающий всех служить Господу, и возвестил: «Господь велел, чтобы вы не молились и не постились, и чтобы не обращались к нему за помощью в час беды. Но пусть поклонение ваше будет мыслью, а не действием».
По Рамбаму, высшей, идеальной формой служения Творцу является интеллектуальное созерцание божественного и размышление о божественных атрибутах. Жертвоприношения и воскурения, с их грубым материализмом и неизбежными антропомофрными ассоциациями, максимально далеки от этого идеала. Поэтому, рассуждал Рамбам, Бог вполне мог запретить жертвоприношения. Однако такой закон, идущий вразрез со всеми тогдашними нормами и представлениями, евреи никогда бы не поняли. Более возвышенные формы служения были им еще недоступны, поэтому лишить их жертвенного культа стало бы таким же насилием над их природой, как попытка заставить бывших рабов воевать. Поэтому Всевышний, по своему обычаю, решил действовать иначе: разрешил и даже предписал приносить жертвы, но не идолам, а Себе. Таким образом, Он убивал сразу нескольких зайцев: отвращал людей от язычества, и приучал их служить Ему и исполнять Его повеления.
Как считал Маймонид, о том, что еврейский жертвенный культ стал именно вынужденным компромиссом в связи с неразвитостью тогдашнего религиозного сознания, свидетельствует то, что Бог максимально ограничил его по сравнению с молитвой – гораздо более «возвышенной» и утонченной формой служения. Молиться можно в любом (чистом) месте, приносить жертвы – только в святилище: «Берегись приносить всесожжения твои на всяком месте, которое ты увидишь, но лишь на том только месте, которое изберет Господ» (Дварим, 5:13-14). Обратиться к Богу с молитвой может кто угодно и в любом состоянии – жертвоприношения совершают только священники-мужчины, находящиеся в состоянии ритуальной чистоты. Добавим к этому, что если молиться можно как угодно, любыми словами и на любом языке, жертвоприношения в Торе тщательно регламентированы.
Именно компромиссный характер жертвенного культа объясняет, по Рамбаму, тот факт, что пророки неоднократно критиковали тех, кто приносит жертвы слишком уж ревностно: «Неужели всесожжения и жертвы столько же приятны Господу, как послушание гласу Господа? Послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов» (Шмуэль I, 15:22); «К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу» (Исайя, 1:11); «Отцам вашим Я не говорил и не давал им заповеди в тот день, в который Я вывел их из земли Египетской, о всесожжении и жертве; но такую заповедь дал им: “слушайтесь гласа Моего, и Я буду вашим Богом, а вы будете Моим народом, и ходите по всякому пути, который Я заповедаю вам, чтобы вам было хорошо» (Иеремия, 7:22-23); «Слушай, народ Мой, и Я буду говорить, Израиль, и Я предостерегу тебя. Бог, Бог твой Я! Не за жертвы твои укорять буду тебя, и всесожжения твои предо Мной всегда. Не возьму быка из дома твоего, козлов – из загонов твоего» (Тегилим, 50:7-9). Таким образом, полагал Маймонид, пророки подчеркивали, что жертвы являются только средством, и сами по себе Всевышнему не нужны.
С исторической и психологической точки зрения гипотеза Маймонида выглядит совершенно безукоризненно. Однако с религиозной – вызывает несколько серьезных вопросов. Допустим, Бог предписал приносить жертвы, поскольку во времена Моше люди не могли представить иной религии. Однако в наше время все обстоит совершенно иначе. Евреи, в подавляющем большинстве, не просто не испытывают потребности в жертвоприношении – сама мысль о столь «грубом» и «примитивном» культе кажется им скорее отталкивающей. (В свое время автор строк мог в этом убедиться, побывав с группой ортодоксальных иудеев на праздновании самаритянского Песаха – в отличие от евреев, самаритяне приносят в этот день предписанные жертвы). Если жертвоприношения не являются самостоятельной ценностью – зачем же мы трижды (в субботы и праздники четырежды) в день молимся об их возобновлении?
Более того. Говоря о мессианских временах, Рамбам пишет, что в те дни «все сыны Израиля станут великими мудрецами, и будет ведомо им тайное, и постигнут они мудрость Творца своего, насколько это в человеческих силах, как сказано: “Ибо наполнится земля знанием Господа, как море полно водою” (Исайя, 11:9)». (Мишне Тора, Законы о царях и войнах, 12:5). Oчевидно, что в этом случае им станут доступны любые формы служения Творцу, и в компромиссах больше не будет необходимости. И, тем не менее, несколькими параграфами выше Маймонид утверждает:
В грядущие дни придет царь-Машиах, восстановит династию Давида, отстроит Храм и соберет народ Израиля, рассеянный по свету. В его дни снова вступят в силу все законы, действовавшие в прошлом: будут приносить жертвы, соблюдать субботний и юбилейный годы в соответствии с написанным в Торе.
Там же, 11:1
Крайне интересно, видел ли Рамбам это противоречие, и если да, что об этом думал. (К слову, подобных «нестыковок» в его трудах не так уж мало, самая известная – постулат о грядущем воскрешение мертвых и утверждение, что известные нам законы природы останутся неизвестными). Однако, к величайшему сожалению, прямого ответа на этот вопрос в литературном наследии философа нет.