next perv

Лорд, ставший евреем



В еврейской традиции праздник Шавуот связан с темой обращения в иудаизм (гиюра).  Поэтому накануне праздника мы решили рассказать об одном из самых знатных прозелитов в еврейской истории – к сожалению, незаслуженно забытом.

Думаю, что не погрешу против истины, если предположу, что если не все, то многие наши читатели слышали историю о Валентине (Аврааме) Потоцком – польском аристократе, который в 1749 году перешел в иудаизм, и был сожжен в Вильно за вероотступничество. Рассказ о «праведном прозелите» Потоцком приведен в популярном «Очерке времен и событий» Феликса Канделя, его можно найти на множестве еврейских сайтов на всех языках, некто Зелиг Шахнович написал о нем целый роман «Авраам бен Авраам». На виленском еврейском кладбище до войны можно было увидеть могилу Потоцкого, над которой, по легенде, росло странное дерево с изогнутым стволом, которое начинало увядать, если евреям грозила беда.

К сожалению, с этой историей есть одна проблема: судя по всему, Валентин-Авраам Потоцкий приходится родным братом слесарю Артамонову и дьяку Крякутному, т.е.является исключительно литературным персонажем. Ни один современный источник не упоминает ни об обращении знатного польского юноши, ни тем более о его казни. Своим появлением этот сюжет обязан польскому литератору Иосифу Игнатию Крашевскому (1812-1887), автору многочисленных исторических романов, который включил его в свою «Историю Вильно».  Правда, Крашевский утверждал, что пользовался «еврейскими рукописями», однако этих рукописей никто не видел, сам же рассказ Крашевского содержит немало неточностей и несуразностей. В общем, как осторожно сформулировал один еврейский ресурс, «доказательств достоверности этой истории нет».

При этом вызывает изумление, что, в то время как еврейские ресурсы настойчиво тиражируют сюжет, чья достоверность, мягко говоря, сомнительно, историю реального аристократа, жившего примерно в то же время и действительно перешедшего в иудаизм, помнят сегодня лишь немногие.

Звали этого аристократа лорд Джордж Гордон.

Джон родился в знатной семье.  Его отец, Космо Гордон, носил титул маркиза Хантли. Космо женился на своей двоюродной сестре Катерине Гордон, дерзкой женщине, чье поведение порой вызывало изумление; все семейство Гордонов считалось в обществе несколько эксцентричным.

Родившийся в 1751 году Джордж был четвертым ребенком. Через год Космо скоропостижно скончался, Катерина вскоре вторично вышла замуж за мужчину на семнадцать лет младше. Поэтому неудивительно, что в детстве Джорджем особо никто не занимался.

В 11 лет мальчика отдали в школу в Итоне. После школы мать помогла ему стать кадровым морским офицером, и через год он уже вышел в море. Борец за справедливость по своему характеру, к тому же не умеющий держать язык за зубами, Гордон быстро испортил отношения со старшими офицерами, требуя улучшить условия службы рядовых матросов. Поэтому когда он попытался получить следующий чин, ему было отказано с пометкой «недостоин повышения».

Оказавшись у берегов американских колоний, Гордон был возмущен общественным положением тамошних негров, как рабов, так и вольноотпущенников, с которыми белые колонисты обращались совершенно по-скотски.

В двадцать два года Гордон оставил флот и решил стать депутатом парламента. Свою первую избирательную кампанию он провел в Шотландии, в графстве  Инвернессшир. Молодой аристократ покорил местных жителей, выучив местный язык и научившись играть на волынке. Он  так же регулярно устраивал богатые пирушки, куда приглашал всех зарегистрированных избирателей (числом менее ста). Словом, мало кто сомневался, что парламентское кресло достанется именно ему. Но Бог судил иное. Действующему депутату от графства, генералу Саймоно Фрезеру, совершенно не улыбалась перспектива потерять место в парламенте. Поэтому он смог убедить старшего брата Джорджа, герцога Гордона, заставить Джорджа сойти с дистанции.  Тот согласился – чтобы тут же выдвинуть свою кандидатуру в другом месте, на юге Англии. В 1774 году Гордона избрали в палату общин.

Лорд Гордон в молодости

Прошло немного времени, и молодой депутат оказался в центре политического скандала, после того как произнес пламенную речь с осуждением политики правительства в отношении беспокойных американских колоний, которые оно пыталось усмирить силой. Возмущенный постоянными вмешательствами короля Георга III в политику, Гордон стал пламенным сторонником колонистов в их борьбе с британским «империализмом». Вскоре он приобрел репутацию одного из самых активных парламентариев. Однако, будучи блестящим оратором, Гордон оказался никудышным тактиком, поскольку одинаково безжалостно критиковал как правительство, так и оппозицию. Поэтому неудивительно, что его политическая карьера не задалась, и он так и остался рядовым депутатом.

В конце 1770-х годов одним из самых горячих политических вопросов стала предполагаемая отмена действовавших в стране антикатолических законов, принятых еще в 1698 году. Не то, чтобы к тому времени католиков сильно преследовали – время религиозных войн ушло в прошлое, на дворе стояла эпоха Просвещения – однако требовалось, в частности, изменить текст присяги, которую давали солдаты, вступая в армию, поскольку в существующей редакции она была неприемлемой для католиков. В условиях американской Войны за Независимость, когда британской армии требовалось много новых солдат, это решение было жизненно необходимым. Поэтому в 1778 году соответствующий закон («Папистский акт»)  был поставлен на голосование и быстро принят.

Радикальные протестанты пришли в бешенство. По их мнению, все католики исповедуют двойную лояльность, и хранят верность, прежде всего, римскому папе, и лишь потом Англии и английской короне. Поэтому допускать их в армию решительно не следует.

Предки Джорджа Гордона были католиками, сторонниками Якова II Стюарта, последнего католика на британском троне. Однако именно Гордон возглавил общественную кампанию против «Папистского акта», как немедленно окрестили новый закон. Не то, чтобы Гордон был убежденным сторонником дискриминации католиков, однако он прекрасно понимал, что новый закон не имеет ничего общего с социальной справедливостью, но лишь позволит королю навербовать новых солдат для войны в Америке.

Известность и знатность депутата оказались на руку радикальным протестантам, и они назначили Гордона президентом Лондонской протестантской ассоциации. В начале 80-х ассоциация начала сбор подписей под петицией, требующей отмены акта. По городу были расклеены объявления, призывающие публику приходить подписываться в доме Гордона в центральном Лондоне. Вопреки многочисленным предостережениям, что его используют нечистоплотные люди, Гордон категорически отказывался уйти со своего поста.

Хотя петицию подписали тысячи, премьер лорд Фредерик Лорд отказался представить ее королю. Тогда Гордон, ссылаясь на свою привилегию сына герцога, потребовал личной аудиенции у монарха. Для обсуждения петиции король трижды принял беспокойного депутата, однако в ходе последней аудиенции тот повел себя столь вызывающе и невежливо, что просьбу о  четвертой встрече Георг III отклонил, а кроме того, решительно отказался представить петицию парламенту.

Однако к тому времени Гордон и его сторонники собрали больше 100 тысяч подписей. Почувствовав угрозу, премьер Норт встретился с Гордоном и попытался подкупить его, предложив значительную сумму. Однако купить депутата не удалось, напротив,  он призвал к массовым протестам. Демонстрацию назначили на 2 июня 1780 года. Более 50 тысяч человек двинулись к парламенту.

Первое время шествие оставалось мирным. Однако через несколько часов страсти начали накаляться, и демонстрация вышла из-под контроля. Манифестанты нападали на приезжавших в парламент членов палаты лордов и ломали их кареты. Ораторы-демагоги выступали с подстрекательскими речами против католиков и поддерживающих их властей.

Гордон в этот момент выступал в парламенте, куда с улицы явственно доносился шум толпы. Один за другим он разворачивал перед депутатами свитки бумаги с бесчисленными подписями, настаивая, чтобы парламент незамедлительно рассмотрел и одобрил требования петиции. Начались дебаты. Все ораторы единодушно требовали отклонить петицию, и упрекали Гордона в организации уличных протестов. Обсуждение продолжалось шесть часов. Наконец, предложение Гордона было поставлено на голосование и провалено 190 голосами против 8. Для разгона демонстрантов были вызваны войска, и депутаты разошлись по домам, уверенные, что все закончилось.

Однако вскоре выяснилось, что все только начинается. В полночь в Лондоне начались беспорядки и грабежи, которые устраивали пьяные манифестанты. На другой день начались антикатолические погромы –  громили ирландцев, живших в районе Мурфилд, а заодно разгромили сардинское и баварское посольства. Ньюгейтская тюрьма была взята штурмом, сожжена и отчасти разрушена, заключённые разбежались. На тюрьме было написано: «Его величество король Толпа».

Вся масса бунтовщиков разбилась на четыре отряда, и каждый отряд останавливался перед домом лорда Джорджа, затем после троекратного «ура» шел дальше, а вожаки громко выкрикивали, куда они идут, и приглашали зрителей идти с ними. Первый отряд, несший вместо знамен какие-то трофеи, награбленные во время погрома в Мурфилдсе, объявил, что идет в Челси, а оттуда вернется в том же порядке и где-нибудь здесь, вблизи, разведет большой костер из своей добычи. Второй доложил, что отправляется в Уоппинг разрушать католическую церковь. Третий — что их маршрут Ист-Смитфилд, а цель — такая же, как у второго.

Чарльз Диккенс, Барнеби Радж

Когда стало ясно, что обычные полицейские меры здесь бессильны, армия получила приказ действовать решительно. Было введено военное положение, войска открыли огонь. Лишь 7 июня удалось окончательно подавить беспорядки; 285 человек было убито, несколько сот ранено.

Джон Сеймур Лукас, Мятеж Гордона

Когда начались погромы, Гордон пытался утихомирить толпу, но его никто не слушал. 9 июня он был арестован по обвинению в государственной измене, и был заключен в Тауэр. Вместе с ним было арестовано несколько ведущих участников беспорядков, которых осудили скопом, обвинили в измене и быстро казнили. Дело Гордона, однако, затянулось. Только в конце декабря ему было предъявлено обвинение в государственной измене – тягчайшем преступлении, караемом повешеньем, утоплением или даже четвертованием.

Однако Гордон был не простым обвиняемым, но аристократом с большими связями и возможностями. С помощью родственников и друзей ему удалось нанять лучших адвокатов, Ллойда Кениона  и его помощника Томас Эрскина. Будущий барон и парламентарий, убежденный либерал и протестант, Эрскин был блестящим судебным оратором. Тем не менее, он честно предупредил Гордона, что его шансы не велики, тем более, что в роли обвинителя выступал генеральный прокурор и лорд главный судья Уильям Мюррей, чей дом был сожжен во время беспорядков.

Суд над Гордоном начался 5 февраля 1781 года; бывшему депутату было предъявлено обвинение в государственной измене и организации беспорядков. Основным защитником Гордона стал Эрскин, который произнес блистательную заключительную речь. Адвокат утверждал, что намерения подсудимого были мирными, и что он не может нести ответственность за действия погромщиков, многие из которых даже не были членами ассоциации. (Одним из участников беспорядков стал, к примеру… Иван Ронцов, побочный сын графа Воронцова и ни разу не протестант.  Как пишет Ольга Елисеева, уже в России на следствии он показал: «Вначале был зрителем, но, увлеченный таковым развращенным зрелищем… выступил прямо из здравого разума, и как антузиан по молодости своей сняв с себя шляпу, тут же с тою толпою закричал: “Ура!”»).  Идеи же не могут считаться изменой, равно как требование отмены про-католического закона. В том, что в городе начались беспорядки, вины подсудимого нет, и он не совершил никаких насильственных преступлений, даже если в этом виновны некоторые из его сторонников. Так же нет никаких свидетельств, что он призывал или подстрекал к насилию – напротив, все знают, что он тщетно пытался прекратить беспорядки. Словом, закончил Эрскин, подсудимый ни в чем не виновен и должен быть оправдан.

Несмотря на в высшей степени предвзятое напутствие судьи, доводы адвоката произвели впечатление на присяжных, и они единогласно признали Гордона невиновным, и он был освобожден прямо в зале суда. К всеобщему удивлению, в этот момент он оставался совершенно невозмутимым.

Томас Эрскин

Вскоре выяснилось, что девятимесячное заключение в Тауэре сильно изменило мятежного аристократа. Он увлекся религией и стал страстным читателем Библии.  Веселые пирушки с друзьями и женщинами сомнительной репутации остались в прошлом, уступив место молитвам и размышлениями. Хотя Гордон по-прежнему был резок на язык, он стал задумчивей и серьезней. Несколько раз он пытался вернуться в политику, однако из этого ничего не вышло.

Так продолжалось до 1786 года, когда Гордон неожиданно был арестован по обвинению сразу в двух уголовных преступления. Вскоре имя вновь было на устах у всего Лондона: следствие неопровержимо установило, что именно он является автором двух скандальных республиканских памфлетов, изданных анонимно. Первый нещадно клеймил французскую королеву Марию-Антуанетту, излюбленную мишень всех тогдашних республиканцев, второй содержал нападки на судебную систему.

На этот раз друзья и родственники отвернулись от Гордона. Он был предан суду и признан виновным по всем пунктам. Однако когда судья удалился, чтобы обдумать приговор, обвиняемый покинул помещение суда – и был таков!

Через семь месяцев беглеца нашли и арестовали в Бирмингеме. Однако к тому времени в его жизни произошли колоссальные изменения, благодаря которым он, собственно, и стал героем нашего очерка. Вновь предоставим слово Диккенсу:

Прибыв в июле в Харидж, он отсюда переехал в Бирмингем, где в августе месяце официально принял иудейскую веру и выдавал себя за еврея.

Поэтому когда полиция явилась арестовывать Гордона, перед ними оказался бородатый еврей в польском кафтане и широкополой черной шляпе, который гордо заявил, что его зовут Исраэль бен Авраам. Знаменитый аристократ и социальный активист стал евреем!

Поскольку была суббота, арестованный отказался ехать в Лондон. Однако мировой судья постановил, что он должен ехать немедленно. Гордон подчинился, однако не раньше, чем получил от своей хозяйки корзинку с кошерной едой.

Вскоре выяснилось, где Гордон был все эти месяцы. Покинув здание суда, он сел на корабль, идущий в Голландию, однако местные власти не позволили ему сойти на берег и потребовали вернуться. Вновь оказавшись в Англии, беглец,  никем не опознанный, спокойно покинул корабль. Скрыться от сыщиков ему помогли несколько верных друзей, а так же новый облик. Дело в том, что к тому времени Гордон вот уже год был иудеем, и теперь решил принять облик типичного восточно-европейского еврея: кафтан, шляпа, густая борода…Словом, всего через несколько недель никто не мог заподозрить в нем британского аристократа.

Обращение в иудаизм стало конечной станцией духовной одиссеи Гордона. Еще за несколько лет до этого он пришел к выводу, что христианское отношение к Ветхому Завету является лицемерием и святотатством; в это время кто-то познакомил его с еврейской общиной Лондона. Гордон был потрясен: ему довелось встретиться с «народом Книги», живыми хранителями еврейского Писания, скрупулезно следующими предписаниям Моисея и пророков. Вскоре он уже начал соблюдать кашрут и учить Тору с еврейскими комментариями.

Правда, формально перейти в иудаизм Гордону удалось не сразу. Сначала он обратился к лондонскому раввину Давиду-Тевелю Шиффу. (Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона почему-то называет его Шарфом). Однако тот ответил решительным отказом – Гордон был слишком известной и скандальной фигурой, так что раввин боялся, что его обращение может доставить еврейской общине немало проблем. Тогда Гордон обратился к Аарону Барнету, хазану (кантору) синагоги Хамбро. Тот тоже колебался, однако, убедившись в искренности беглого аристократа, послал его в Бирмингем, к местному раввину рабби Яакову, который занялся формальной стороной обращения: обрезанием и окунанием в микву. После обращения Гордон  вернулся в столицу, и был вызван к Торе в синагоге Хамбро. Желая отблагодарить Барнета, Гордон сделал синагоге щедрое пожертвование. И хотя все прекрасно знали, кто он, его обращение долгое время оставалось тайной для английского общества и властей – замкнутая еврейская община совершенно не хотела привлекать излишнего внимания.

Диккенс считал Гордона лицемером и утверждал, что тот лишь «выдавал себя за еврея». Однако его новые еврейские друзья не сомневались в искренности неофита. Большую часть дня он сидел, не снимая тфилин, изучая еврейский язык и Мишну.

Как уже сказано, вплоть до ареста обращение Гордона хранилось в секрете. Однако когда беглый аристократ оказался в тюрьме, тайное стало явным, и на Гордона обрушился град насмешек.

Хотя переход в иудаизм не считался в Англии преступлением, Гордон считался беглым преступником, подлежащим наказанию по всей строгости закона. В результате его приговорили к пяти годам тюремного заключения, а так же штрафу в 5 тысяч фунтов стерлингов –  астрономическую по тем временам сумму, многократно превосходящую его финансовые возможности. Отбывать наказание ему предстояло в Ньюгейтской тюрьме. Благодаря ходатайству родственников узнику предоставили отдельную камеру в наиболее благоустроенной части тюрьмы.

В заключении аристократ-скандалист, ставший правоверным иудеем,  быстро стал тюремной знаменитостью, и к нему хлынул настоящий поток посетителей. Гордон регулярно устраивал пирушки, на которых подавали исключительно кошерную еду, а однажды даже устроил бал, где, вспомнив свою шотландскую молодость, играл на волынке под аккомпанемент приглашенных музыкантов. Одним из постоянных посетителей стал принц Фредерик, герцог Йоркский, второй сын Георга III. Полюбив узника, принц то и дело присылал к нему в камеру свой камерный оркестр, услаждавший слух Гордона и его многочисленных гостей.

Если верить Диккенсу, «был у лорда и другой преданный друг, красавица еврейка, привязавшаяся к нему отчасти из религиозных, отчасти из романтических побуждений и трогательно заботившаяся о нем. В ее бескорыстии и добродетели не сомневались даже самые строгие моралисты».

Как уже было сказано, в тюрьме Гордон строго придерживался законов кашрута, и нанял двух служанок, еврейку и христианку, чтобы готовить и убирать камеру. По субботам и праздникам тюремное начальство разрешило ему собирать миньян (молитвенный кворум из 10 евреев-мужчин), и Гордон договорился на этот счет с польскими евреями, отбывавшими срок в Ньюгейтской тюрьме. По словам современников, Гордом отличался необыкновенной терпимостью по отношению к людям любых убеждений, за исключением евреев-безбожников. Как-то раз в тюрьму явился нищий еврей, который смог добиться аудиенции у знаменитого узника, чтобы попросить его о помощи. Однако узнав у надзирателей, что посетитель брит, и к тому же ходит с непокрытой головой, Гордон отказался его принять. Нищий, некто Ангел Лион, был глубоко оскорблен, и даже написал Гордону письмо, в котором привел слова, сказанные Всевышним пророку Шмуэлю (Самуилу) – что Он судит людей не по их внешнему облику, но по тому, что у них на сердце.

В ответ Гордон написал письмо, позже опубликованное в виде памфлета. В нем узник-прозелит утверждал, что Библия не имеет в виду, что внешний облик вовсе не имеет значения. Поэтому сказанное Шмуэлю ни в коем случае «не отменяет и не противоречит законам о внешнем облике еврея, но лишь учит, что Бог видит и то, что скрывается под внешним обликом».  Что же касается важности сохранять традиционный еврейский облик, Гордон писал, что еврей, который бреется и одевается, как христианин, «стыдится внешних видимых признаков, данных ему самим Господом, которые Моисей велел ему хранить, ибо они отличают их, как евреев, от знати и простолюдинов других земель. Это служение человеку и пренебрежение Господом».

В 1793 году, когда срок тюремного заключения подошел к концу, Гордон снова предстал перед судом. Судья потребовал заплатить штраф, предупредив, что в противном случае ему придется вернуться в тюрьму. Гордон возмутился и обвинил судей, что они пользуются невозможности заплатить астрономический штраф, чтобы превратить его заключение в пожизненное. В дело попытался вмешаться его брат-герцог, заявивший, что семья готова заплатить и закрыть дело. Однако Исраэль бен Авраам отказался из принципиальных соображений, после чего суд распорядился вернуть его в Ньюгейтскую тюрьму.

Ньюгейтская тюрьма

Это решение стало для него смертным приговором. В тюрьме в это время свирепствовал тиф, заключенные умирали едва ли не ежедневно. Несмотря на то, что его содержали отдельно от других заключенных, Гордон заразился, и 1 ноября 1793 года скончался. Если верить Диккенсу, «заключенные очень горевали по нем, так как, несмотря на свои довольно скудные средства, он щедро помогал всем, раздавая деньги нуждающимся, какой бы веры они ни были, к какой бы секте ни принадлежали».

Несмотря на то, что Гордон, естественно, хотел быть похороненным на еврейском кладбище по еврейскому обряду, семья настояла на христианском погребении в церкви св. Джеймса в Лондоне. Позже на этом месте был разбит парк.

Некоторое время после смерти в обществе сохранялся интерес к личности города. В 1795 году бывший секретарь Гордона, воинственный антипапежник Роберт Уотсон выпустил апологетическую брошюру «Жизнь лорда Джорджа Гордона».  Среди прочего, автор упомянул о том, что его бывший патрон стал иудеем, однако утверждал, что в конце жизни он раскаялся и вновь обратился в христианство.

В конце XVIII острая нехватка мелкой монеты заставила британское правительство разрешить частным предпринимателям чеканить медные деньги. В результате в обращении появились монеты достоинством в 1 пенни с портретом Гордона.  Их отчеканили по инициативе Томаса Спенса, английского публициста радикальных взглядов. В отличие от Уотсона, Спенс решил подчеркнуть еврейство Гордона, поэтому на монете он изображен в шляпе и с бородой.

Сегодня об Исраэле бен Аврааме Гордоне помнят немногие. Хотя, на наш взгляд, этот незаурядный человек гораздо заслуживает места в коллективной национальной памяти, чем придуманный польским литератором Авраам бен Авраам.

Марк Зайцев

 

Вы находитесь на старой версии сайта, которая больше не обновляется. Основные разделы и часть материалов переехали на dadada.live.