Лев Шестов в поисках утраченного иудаизма
В 2021 году Издательство Михаила Гринберга выпустило книгу Бенджамена Фондана “Встречи со Львом Шестовым”. Фондан записывал свои беседы с другом и учителем Львом Исааковичем Шестовым в течение нескольких лет в середине 1930-х годов, однако впервые они увидели свет лишь в 1982 году.
Представляется, однако, что эта книга важна вовсе не только как документ из истории русской философии. Иегуда Лейб Шварцман и Беньямин Векслер, более известные под своими псевдонимами как Шестов и Фондан, были евреями. В их диалогах еврейская тема затрагивается не так часто, обычно вскользь, на уровне анекдотов, смешных историй – или, наоборот, при обсуждении насущных политических проблем. Однако едва ли можно не заметить своеобразную еврейскую ноту, звучащую в этом тексте даже там, где ничего специфически еврейского мы не обнаруживаем.
Предлагаем читателям одно из эссе, вошедшее в эту книгу.
Семидесятилетие Льва Шестова, празднование которого во Франции организовано Комитетом друзей Шестова под председательством г-на Л. Леви-Брюля, заслуживает пристального интереса со стороны еврейского мира. Не только потому, что Шестов еврей: многие другие евреи, и в том числе очень великие, лишены как специфических, так и сущностных черт еврейства. Я называю «специфическими» известные черты, связанные с исторической, психологической, биологической эволюцией, сформировавшиеся постепенно. А «сущностными» я называю черты, находящиеся вне времени, вне истории, не имеющие отношения ни к географии, ни к национальности, стремящиеся проявить или проявляющие помимо
своей воли откровение во всей его полноте, что, хотя и поручено одному народу, но необходимо прежде всего для спасения человечества. С этой точки зрения, многие евреи по рождению, такие как Бергсон, Фрейд, Эйнштейн, не являются таковыми «по сути»; еврейского в них меньше, чем в Паскале или Кьеркегоре,
один из которых искал Бога Авраама, Исаака и Иакова, а другой променял Гегеля на «некоторых мыслителей», Иова и Авраама. Тем, кто намерен быть евреями лишь в том смысле, в каком немцы — это немцы, а жители Гватемалы — это гватемальцы, пришло время честно признать это. Тем же, кто хотят быть
«избранным народом» по сходной цене, пришло время прощаться с иллюзиями.
Несомненно, что большинство из нас падки на лесть: мы абсолютные нарциссы. Евреям внушали, что они сильны своей моралью, а они и купились. Им не приходило в голову, что они должны протестовать, подчеркивая, что их мораль не имеет ничего общего с автономной, чисто человеческой и самодостаточной этикой стоиков — протестовать из нежелания поддерживать высокомерную и ограниченную мораль греческих философов. Увы, это не Маймонид был тем, кто обратил внимание на эту ошибку, ведь Маймонид завещал нам интерпретировать тексты Священного Писания сообразно тому, что подсказывает нам наш разум. Нет, это был Паскаль — именно он отверг бога «ученых и философов». Поэтому и кажется, что великая еврейская традиция в мире была забыта (и это заслуживает дальнейшего исследования), что «автономная» еврейская мораль была в истории не чем иным, как великим грехом гордыни Израиля. Именно к этой традиции, прерванной и отвергнутой, возвращается Лев Шестов. Вот почему он так мало, к сожалению, известен еврейской философии наших дней, у которой, конечно, есть дела поважнее. Израиль исполнен морали, он гордится этим. При этом Библию, которой он прославился в первую очередь, он выкинул за борт, оставив ее после трудов Спинозы в мире предрассудков славного прошлого — от которых современный еврей должен был освободиться одним из первых.
Так значит, Лев Шестов — это такой старый еврей из гетто, не принимающий новых веяний, столп синагоги? Нет. Он современный автор, который борется с Гегелем и Гуссерлем, атакует теорию познания, питаясь текстами Шекспира, Достоевского, Ницше, который знает, как все, что дважды два — четыре, а Земля вращается вокруг Солнца. И все же он с Паскалем, Ницше и Достоевским — против Гегеля и Гуссерля (хотя Гуссерль тоже еврей); Шестов — решительный противник модерна. Он подвергает безжалостному анализу нынешний прогресс, наши знания и мораль. Он видит в них символы и даже основную причину наших бед. Не то чтобы знанию, морали и прогрессу нет места в мире человека, но кажется, что они уже выходят за пределы человека, возникают вне его и, продвигая вечные ценности и абсолютные истины, ограничивают человека и порабощают его. Мораль всегда была в сговоре с философскими очевидностями и идеей исторического прогресса: тем самым наши высшие научные факты являются, в конечном счете, только аргументами морали. Так как люди изобрели автономную мораль, все подчинялось ей: Бог Ветхого Завета, который то гневается, то смягчается, превратился в справедливого, неизменного, совершенного, неподвижного Бога — Бога языческих философов… Неудивительно, что позднее людям пришлось отбросить все эти возвышенные концепции и откровенно признать, что по меркам их морали Бог не был ни справедливым, ни совершенным, хотя он всегда был неизменным и неподвижным! И неудивительно, что им пришлось принести в жертву — убить, как говорит Ницше, — этого Бога, слишком напоминающего моральное Благо! Самая важная из догадок Шестова заключалась именно в том, что ненавистный людям Бог был не кем иным, как Богом морального Блага, а вовсе не Благим Богом. Убитый бог Ницше был богом греческих философов, а не богом Ветхого Завета. «Посмертные публикации» Ницше, недавно вышедшие в свет, подтверждают эту гениальную мысль: «Низвержение Бога: если вкратце, то низвергается только моральный бог». Такова же и главная мысль Шестова; он пришел к ней еще в 1900 году.
Таким образом, моральные позиции иудаизма на протяжении последних веков были противоположны его же метафизическим позициям! Гордость за наши моральные ценности стоила нам всей нашей религиозной традиции. Мы были первыми, я имею в виду Мендельсона и Спинозу, кто отбросил Ветхий Завет: его истину и проницательность. Настало время оставить «автономную» мораль тем, кто ее изобрел, — и без малейших колебаний — так иудаизм сможет вновь обрести себя. А если мы не горим желанием вернуться к Библии, уйдя от разума, науки и прогресса, то пришло время честно признать, что мы — не более чем форма, лишенная содержания, а большинство из нас — отпрыски Аристотеля, а не пророков! Грех познания, из-за которого мы были изгнаны из рая, едва ли вернет нас обратно.
Я должен был в нескольких словах рассказать о некоторых фундаментальных идеях философии Шестова, отложив разбор лучших из его работ: о преодолении очевидностей, о философии трагедии, об апофеозе беспочвенности. Я хотел лишь привлечь внимание к глубочайшему потрясению, которое долгое время переживала иудейская метафизика. Неудивительно, что иудаизм, которому невдомек даже то, за что его ненавидит Гитлер, не понимает и игнорирует до сих пор своего собственного философа — по сути, еврейского философа! Та же самая слепота толкает его в объятия развращающего модернизма и полностью размагничивает его, делая нечувствительным к его древней традиции — оставленной, отвергнутой и разорванной! Но можно ли вернуться назад? Впасть в суеверие, единодушно осужденное нееврейской философией? Иными словами: имеет ли по-прежнему какой-либо смысл «избранность» народа? С точки зрения морали, не является ли «избранность» народа наихудшим из извращений? Но в этом случае, разве мы не самая наглая бессмыслица в истории? Давайте согласимся: если еврейство в древности в одиночку свидетельствовало о действительности бытия Бога, то в современном мире оно могло бы, по крайней мере, быть единственным свидетелем, который с той же болью констатирует, что Бога в этом современном мире нет!
В эпоху модерна один только Лев Шестов, оторванный от иудаизма, выявляет эту тоску!
Kнигу Бенджамена Фондана “Встречи со Львом Шестовым” можно приобрести в магазине издательства Книжники.