Иудейский сюрреализм Йосла Бергнера
Йосл Бергнер – израильский художник, неустанно воссоздающий мир еврейской общинной жизни в давно уже не существующей «черте оседлости». Это поистине удивительно хотя бы потому, что сам Йосл Бергнер в «черте оседлости» никогда не жил. Он родился в 1920 году в Вене, детство провел в Варшаве, где начал учиться живописи и рисунку.
95-летний Йосл Бергнер во дворе своей студии (11.02.2016). Фото А. Д. Эпштейна
Его отец, уроженец Галиции поэт Захария Хоне Бергнер (1893–1976), писавший под псевдонимом Мелех Равич, был знаком и дружен с крупнейшими идишскими литераторами XX века, в том числе с И.Л. Перецем, И. Башевисом-Зингером и Перецем Маркишем. «Мой отец, видя подъем антисемитизма после прихода Гитлера к власти, осознавал, что добром все это не кончится, и искал решение – не только для нашей семьи, но и для всего еврейского народа, – рассказывал художник в ходе нашей встречи в его студии в марте 2016 года. – Отец настороженно относился к сионизму, считая, что массовая эмиграция евреев в Палестину/Эрец-Исраэль приведет к нескончаемой череде конфликтов и войн. Он был сторонником идеологии территориализма, то есть одним из тех, кто искал землю, куда евреи смогут иммигрировать в массовом порядке, не ставя под угрозу ни себя, ни окружающее их общество. Поэтому он посоветовал нам с моей старшей сестрой отправиться в Австралию – страну, которая ни с кем не воюет, и которая не испытывает нехватку территорий». Йосл и Рут Бергнеры эмигрировали в Австралию и поселились в Мельбурне в 1937 году; сестра художника живет там и сейчас.
Однако не все в семье рассуждали подобным образом. Брат отца Йосла, Моше Бергнер, прибыл в Эрец-Исраэль еще в 1911 году, однако позже вернулся в Европу и, так и не найдя себя, в 1921 году в Вене покончил с собой (ему было всего 29 лет). «Я до сих пор храню коробочку с красками, оставшуюся от него, которую в детстве передал мне папа», – рассказывает Йосл Бергнер. В детстве Йосл не входил в число лучших учеников, и, по его воспоминаниям, учитель нередко говорил ему, что, чем «грызть гранит науки, ему лучше играть на гармошке». Гармошку эту, кстати, он также сохранил, несмотря на все скитания, выпавшие на его долю. Но главной его страстью всегда было рисование…
В Австралии, зарабатывая на жизнь физическим трудом, Йосл Бергнер одновременно посещал художественную школу при Национальной галерее провинции Виктория; в 1939 году он начал принимать участие в выставках. Во время Второй мировой войны Бергнер служил в австралийском корпусе британской армии, после демобилизации продолжил учебу в той же художественной школе. «В Австралии я работал на ткацкой фабрике. Там трудились в основном девушки, которые любили петь, и я пел с ними, и однажды так забылся, что сломал ткацкий станок. Меня уволили, и тогда я твердо решил, что буду художником. Дядя, которого я никогда не знал, был в моих грезах объектом для подражания. Папа говорил мне, что, будучи художником, невозможно заработать на хлеб, чтобы прокормить семью. Он очень переживал за мое будущее. Но – (Бергнер улыбается) – постепенно у меня получилось». С отцом Йослу позднее удалось даже поработать вместе. «Мой папа первым перевел произведения Кафки на идиш, и когда я начал работать над иллюстрациями, то он не верил, что у меня это получится по-настоящему хорошо. Но мир Кафки захватил меня – и не отпускает на протяжении вот уже более полувека». «Процесс» в переводе на идиш Мелеха Равича с иллюстрациями его сына был опубликован в 1966 году. В 1975 году Йосл Бергнер создал серию картин по мотивам романов Франца Кафки «Процесс» и «Замок», которая позднее экспонировалась в Париже.
В произведениях раннего периода, Й. Бергнер с явным сочувствием изображал жизнь простых людей. Стремясь привлечь внимание к бедам австралийских аборигенов, он организовал группу художников – «социальных реалистов». К этому же периоду относятся картины, посвященные теме Холокоста: «Еврейское местечко в огне» (1942 г.), «Стена гетто» (1943 г.). Произведения молодого Й. Бергнера написаны под очевидным влиянием как произведений немецких экспрессионистов, так и Марка Шагала, Хаима Сутина и других художников, преимущественно еврейского происхождения, которых принято объединять под названием «Парижская школа». Трагические сюжеты его полотен диктовали цветовую гамму: чаще всего это ночные или пасмурные дневные сцены, в которых господствуют черные, серые и коричневые цвета.
Йосл Бергнер, «Направление Х»
В Австралии Йосл Бергнер оставался недолго: в 1950 году он переехал в Израиль, где вначале поселился в Цфате, а в 1957 году перебрался в Тель-Авив. Знакомство с современной французской живописью и переезд в Израиль привели к существенным изменениям в искусстве Йосла Бергнера, пришедшего к середине 1960-х годов к самобытной версии «иудейского сюрреализма». Пользуясь приемами отчуждения, и, на первый взгляд, абсурдными сопоставлениями, он создал свой мир «навыворот», в котором активной жизнью живут вещи – мятые, дырявые, ломаные, в то время как люди застыли: черты их лиц схематичны, позы условны. Однако на его полотнах – словно не было никакого Холокоста – продолжает жить исчезнувший мир говоривших на идиш восточноевропейских евреев. «Я не художник дня сегодняшнего, я художник дня вчерашнего, иллюстратор своих воспоминаний и мыслей, – говорит он сам. – Я рисую то, что чувствую, без излишней патетики, пусть иногда мои работы и обвиняют в недостатке декоративности. Работая, я обычно оставляю неоконченное полотно, чтобы я знал, зачем мне вставать утром следующего дня. Иногда мне снятся мои работы, а иногда мне снится что-то, что мне на утро хочется запечатлеть на холсте. Мои мысли и грезы являются продолжением моих работ, а мои работы – продолжением моих мыслей и воспоминаний».
Йосл Бергнер, «Мальчик-клезмер с птицей»
На картине Йосла Бергнера «Мальчик-клезмер с птицей» изображен юноша из штетла в оранжево-красном одеянии с белым воротником. Он играет на скрипке, легко проводя смычком по струнам, и слегка пританцовывая в такт звонкой и беззаботной мелодии, которая уносится в вечереющее небо. Вокруг нет ни души, и только птичка, спустившаяся с неба, озорно поглядывает на мальчика, будто отвечая на его игру своей серебристой трелью. За спиной мальчика виднеются уютные дома местечка с блекнущими в наступающих сумерках бело-бурыми стенами и ярко-красными крышами. В прозрачных сумерках горят вспышками желтого окна – возможно, напоминая о людях, чьи последние дни в этих домах прошли с желтыми звездами, которые их заставляли носить, прежде чем отправили на уничтожение. Это образ безвозвратно утраченного мира патриархального местечка, где мирно зажигались окна домов, где можно было мечтать и бродить долгими летними вечерами под бескрайним небом, слушая игру клезмеров и пение птиц.
Йосл Бергнер, «Музыканты»
Образы клезмеров оживают и на многих других работах Йосла Бергнера – в частности, зритель видит их на картине «Музыканты». Вдохновенно прикрывший глаза скрипач в колоритном традиционном одеянии и трубач в костюме и шляпе играют под темнеющим глубоко-синим небом на фоне вечернего городка, а между ними стоит маленький мальчик, который бьет в медные тарелки. И здесь окна невысоких домом поселка уютно светятся, а треугольные скаты крыш позолочены последними лучами зашедшего солнца. Серебристая вечерняя дымка мягко озаряет землю под ногами музыкантов, запечатленных в подвижных, певучих и трепетных мазках теплой охры; на их лицах и одежде голубые отсветы и белые блики, ярко проступающие посреди прохладной палитры летнего вечера. Кажется, что в этом волшебном свете, как в сказочном сновидении из детства, домики поселка оживают, а их печные трубы слегка приплясывают мелодии самозабвенно играющего трио.
Йосл Бергнер, «Натюрморт с красной куклой»
Йосл Бергнер часто обращается к образам своего детства, как, например, на картине «Натюрморт с красной куклой». Здесь художник изобразил на белом столе, на фоне черных провалов-окон, напоминающих театральные декорации и ставших одним из повторяющихся и самых пронзительных мотивов в его творчестве, скромные игрушки своего детства: старый поломанный утюг на проволочной подставке, жестяной кофейник, солонку, куклу в красном платье… Проступающие сквозь скупую серую палитру, словно сквозь завесу памяти, они молчаливо смотрят на зрителя из далекого прошлого. В глазах художника эти предметы оживают: утюг со сломанной ручкой, кажется, словно разевает зубастую пасть, как сказочное чудище, а полуоткрытый кофейник ухмыляется, хлопая крышкой, и даже любознательная кукла будто приподнимается, чтобы получше разглядеть зрителя. «Когда я был ребенком, у меня не было игрушек, и я играл на кухне с бабушкиной посудой. Я до сих пор вспоминаю то бедное, но беззаботное время, – говорит Йосл Бергнер, – и продолжаю рисовать все ту же кухонную утварь, которая, однако, живет на моих картинах своей жизнью: например, на полотнах, созданных в дни войн, кастрюли ведут себя совсем по-другому, чем в мирное время». За пустыми провалами окон одушевленные предметы поджидает черная мгла, несущая уже не детский страх – этот мрак подкрадывается и снизу, будто предчувствие грядущей беды, катастрофы, которая разрушит и детство, и жизни миллионов людей – и даже проволочная подставка утюга начинает напоминать колючую проволоку. Живописец словно возлагает эти образы детства на алтарь памяти в неземном храме, к немым стрельчатым окнам – во имя того света, который дарит ему навсегда потерянный мир.
Йосл Бергнер, «Яблоко над городом»
Тема надвигающейся и неотвратимой трагедии, как и мечта о спасении, звучат и в других полотнах Йосла Бергнера. Так, на картине «Яблоко над городом» художник явил образ небольшого городка, очерченного размашистыми белесыми мазками стен и широко распахнутых в отчаянии окон, к которому со всех сторон подступает зловещая черная мгла. На переднем плане изображен мальчик в треугольной шапочке, глядящий в небо, а сверху, сквозь надвигающуюся тьму, его осеняет удивительное видение – огромное золотистое яблоко с сияющими крыльями, распростертыми над городом. Дома, будто живые люди, объятые страхом, тянутся к яблоку, как к спасительному светилу посреди тьмы, а светящаяся фигурка мальчика становится символом надежды на будущее, чаяний о грядущей юности и весне, которые когда-нибудь победят окружающий мрак. И город, будто бы на руках, бережно поднимает тонкую фигурку к небесам, стремясь приблизить к солнечному видению, передать этому удивительному ангелу-спасителю, чтобы он сумел уберечь – если не весь город, то хотя бы веру в свет, оживающую в этом хрупком силуэте ребенка, который на глазах возносится в спасительную высь, оставляя позади ужас и тьму, готовую поглотить и город, и само небо, с каждым мгновением погружающееся во мрак…
Йослу Бергнеру судьбой была дарована длинная жизнь, и он успел получить заслуженное признание современников. Еще в 1955 году он был удостоен премии имени Меира Дизенгофа; в 1956 году его работы выставлялись на Биеннале в Венеции; в 1980 году ему была присуждена Государственная премия Израиля; в 1985 году – почетное пожизненное членство в Национальной галерее штата Виктория в Мельбурне; в 2006 году ему было присвоено звание почетного гражданина Тель-Авива… На протяжении тридцати пяти последних лет художник работает с галереей «Дан», возглавляемой Моше Абиром, преданно заботящимся о всемерном – и всемирном – продвижении его искусства. Персональные выставки Бергнера неоднократно проходили в Тель-Авивском музее, в том числе две большие ретроспективы в 2000 и 2010 годах, а также во многих музеях и галереях в разных странах. Его работы пользуются устойчивой популярностью у коллекционеров, их продавали все ведущие аукционные дома Израиля, а также Sotheby’s и Christie’s… Кажется, всё это совсем не изменило Йосла Бергнера, продолжающего в своей давно не знавшей ремонта студии трудиться над новыми полотнами. Каждый день этот последний оставшийся в живых 95-летний воин заново начинает свою битву в защиту народа, культуры, языка и памяти, чтобы духовный мир восточноевропейского еврейства продолжал жить, всему вопреки.
Автор благодарит художника Андрея Кожевникова за помощь в работе над этой статьей.