Коза, безусловно, по праву считается одним из самых «еврейских» животных. Впервые мы встречаемся с ней в Торе, ведь скотоводство, наряду с земледелием — одно из основных занятий библейских патриархов, а обладание большими стадами мелкого рогатого скота (коз и овец) — важнейший показатель богатства. Многие ключевые сюжеты первой из книг Торы, Берешит, связаны с козами и их «коллегами» овцами (вместе они называются на иврите словом «цон», т. е. «мелкий рогатый скот»).
Племянник Авраама Лот переселяется в Сдом, и их с дядей-праведником пути расходятся и в прямом, и в переносном смысле («если ты направо, то я — налево») по весьма прозаической причине — скот стремительно размножается, и пастбищ для стад обоих уже не хватает («и нести не могла их земля, чтоб поселиться им вместе»).
Внук Авраама Яаков, обманутый уже своим, на сей раз неправедным дядюшкой, берет реванш, заставляя скот приносить во множестве пестрых и крапчатых козлят и ягнят, обещанных ему в качестве платы.
В результате Яакову и всей его уже многочисленной семье приходится бежать. А от общества встреченного в пути могучего и нечестивого близнеца Эсава Яаков спасается, объяснив, что его маленькие дети и дойный скот «нежны» не могут идти быстро.
История Иосифа — его продажи в рабство, невероятного возвышения, переселения народа Израиля в Египет и, в конечном итоге, Исхода начинается с того, что Яаков отправляет любимого сына проведать братьев, пасущих коз и овец в Шхеме. А уже оказавшись в Египте, братья Иосифа по его совету просят у фараона поселить их в отдаленной области — земле Гошен, «ибо претит египтянам всякий пасущий коз и овец». В этой первой в истории «еврейской автономной области», наши предки, в отличие от других живших в Египте иноземцев, смогли сохранить свою религиозно-культурную идентичность.
Итак, уже в Письменной Торе козы (и овцы, с которыми они до поры до времени выступают в дуэте) играют роль своеобразных ангелов. Следуя за своими стадами, наши праотцы счастливо избегают компании опасных и нежелательных попутчиков (Лота, Лавана, Эсава) и приходят туда, где по замыслу Творца им предстоит провести следующий этап своего жизненного пути — в Землю Израиля или Египет. А в Египте, живя бок о бок со своими хозяевами, одним своим присутствием овцы и козы оберегают их от нежелательных контактов с язычниками.
Если Письменная Тора рассматривает коз в таком качестве только «в комплекте» с овцами, то в Устной Торе мы находим эпизод, главными героинями которого выступают уже исключительно козы. Эта история приводится в тактате «Ктуббот» Вавилонского Талмуда, 111б, повествует о мудреце Рами бар Йехезкеле. Оказавшись в Бней-Браке, он увидел там инжирные (фиговые) деревья, под которыми паслись козы и поедали упавшие на землю спелые плоды. При этом из плодов сочился «инжирный мед» и смешивался с текущим из переполненного вымени коз молоком. «И сказал он: вот [что означает] “течет молоком и медом“»!
Этот отрывок из Вавилонского Талмуда — своеобразный «мидраш аггада» на знаменитый отрывок из книги Берешит (3:8), в котором Бог обещает Моисею привести еврейский народ «в землю добрую… текущую млеком и медом». Козы, дающие чудесной сладости молоко — ожившая метафора, призванная описать щедрость Святой Земли.
Рассказ классика израильской литературы Ш.-Й. Агнона «Маасе аэз» («История о козе» или «Жила-была козочка») переводчик П. Криксунов в своем предисловии характеризует как «одну из аггадических историй, которую Агнон приписывает польским евреям, своим предкам». И, действительно, сюжет этой истории явственно перекликается с талмудическим рассказом о Рами бар Йехезкеле и чудесах Святой Земли. Некому старику, страдавшему от «надсадного кашля», врач советует пить козье молоко, и тот заводит козу. Коза неожиданно исчезает на несколько дней и возвращается с выменем, полным молока «вкуса райских плодов». Это повторяется много раз, и старик решает узнать, где коза пропадает и почему ее молоко стало таким сладким и целебным.
Сын старика привязывает к хвосту козы веревку и следует за ней. После долгого путешествия они попадают в пещеру, через которую пробираются «часы или дни», а выйдя, наконец, из нее, оказываются в некой чудесной стране. Местные жители сообщают мальчику, что он находится в Святой Земле, в окрестностях Цфата. Приближается суббота. Мальчик пишет записку, в которой сообщает, что пришел вслед за козой в Землю Израиля, и предлагает родителям попасть туда тем же путем. Записку он вкладывает в ухо козы и отпускает ее.
Коза возвращается к старику-отцу, но он, обеспокоенный исчезновением сына, против обыкновения не гладит ее и не обнаруживает записку. Убитому горем отцу тяжело видеть козу — невольную причину его горя. Он нанимает резника, чтобы ее убить, и тут из уха уже мертвого животного выпадает записка. Узнав сыновний почерк, старик «стал волосы рвать на себе и рыдать, восклицая: „Горе тому, кто счастье свое своими руками сгубил и злом отплатил несущей добро!.. Ведь мигом я мог очутиться в стране Израиля! О, горе! Теперь так и умру в изгнании“». С тех пор вход в козью пещеру «скрыт от любопытных глаз».
Кроме сходства с «аггадической историей» о чудесных козах Цфата, в рассказе Агнона прослеживается еще один явно позаимствованный из Талмуда сюжет. Это пещера или тайный подземный ход, по которому герои из страны диаспоры попадают в Землю Израиля.
Упоминание о таких ходах мы находим в том же трактате «Ктуббот», при обсуждении связи Вавилона с Землей Израиля.
Сказал рабби Элазар: «мертвые, что за пределами Земли [Израиля] — не живы они, ибо сказано: “И отдам славу в страну жизни“» (Йехезкель, 26:20)… А рабби Элазар [сказал]: «Праведники, что за пределами Земли [Израиля] — не живы они?!» Сказал рабби Илай: «они перекатываются [под землей]». Возразил ему рабби Аба: «перекатывание — это мука для праведников!» Сказал Абайя: «Подземные ходы сделаны для них в земле».
Хотя, как мы убедились, корни Агноновского рассказа действительно лежат в «мидрашей аггада» о чудесах Святой Земли, вдохновение автор черпал, несомненно, и непосредственно в творчестве «польских евреев, своих предков». В сборниках фольклорных историй содержится сразу несколько вариантов рассказов со схожим сюжетом. Все они с небольшими вариациями повествуют о хозяине или члене его семьи, решившем проследить за своей козой, которая периодически загадочно исчезает и возвращается с выменем, полным «сладкого и целебного» молока. Проследовав за своей козой в тайный подземный ход, подобный упомянутым в Вавилонском Талмуде, человек неожиданно оказывается в Святой Земле (обычно в окрестностях Цфата). Несказанно обрадованный, он пишет письмо, в котором сообщает своей семье и общине, что они тоже могут попасть в Святую Землю через тайный подземный ход, если последуют за козой. Письмо он сворачивает в трубочку и вкладывает козе в ухо (вариант: привязывает к шее) и отпускает ее, а сам остается в Земле Израиля. Большинство этих историй заканчивается так же печально, как и написанный по их мотивам рассказ Агнона: когда коза возвращается с выменем, полным чудесного молока, но без отправившегося вслед за ней хозяина, члены семьи не замечают записки. Не в силах видеть животное, они отводят ее к резнику, и только тогда обнаруживают уже бесполезное письмо.
В рассказе Агнона старик-отец оплакивает своего пропавшего сына теми же словами, что Яаков — Иосифа: «погубил его лютый зверь, растерзан, растерзан мой сын!» По мнению Дины Штейн, исследовательницы и преподавателя гуманитарного факультета Хайфского университета (Wild Goat Chase: Models of Diaspora and Salvation/ Jewish Studies 2016, pp.93-130), здесь можно увидеть горькую пародию на историю Иосифа и Яакова: к семье приходит весть о пропавшем сыне, но случайная оплошность «убивает» его, вместо того, чтобы вернуть в объятия родных.
Существует вариант «козьей истории», в которой некий хасид из польского местечка Щебжешин, погнавшись за своими козами (в этой версии их две) попадает в Святую Землю. Он пишет записку евреям своей общины и прикрепляет на шею одной из коз, но жена хасида не обнаруживает записку. Она просит резника забить коз, и записка обнаруживается, когда животное уже забито. Раввин общины читает записку и устанавливает трехдневный пост в знак скорби об упущенной возможности попасть в Святую Землю.
Относительно оптимистично на общем печальном фоне звучит история о сапожнике, попавшем благодаря своей козе в Иерусалим. Он посылает письма семье и другим членам общины, в которых сообщает, что тайный путь в Иерусалим находится в окрестностях их местечка. Коза в этом варианте не погибает, а наслаждается счастливой жизнью в Земле Обетованной вместе со своим хозяином-сапожником.
В большинстве вариантов путь к чудесной пещере (подземному ходу) лежит через лес, а сама пещера кишит «страшными черными бесами», которые всячески препятствуют путнику, насылая пугающие и соблазнительные видения. Лес, промежуточная «станция» между двумя мирами — галутом и Землей Израиля, также необычен. Согласно одной из фольклорных историй, на стволах лесных деревьев в окрестностях Щебжешина вырезан трактат Талмуда. Это — некое «еврейское пространство», преддверие Святой Земли.
В еврейском фольклоре разных стран существуют варианты «козьей истории», в которых сбежавшее животное приводит хозяина не только в Эрец Исраэль, но и в другие чудесные места. Такова история о польском еврее, попавшем вслед за своей козой к потомкам десяти исчезнувших колен — могучим великанам, или йеменская история о бедняке, которого сбежавшая коза привела в место, выглядевшее, «как Ган-Эден» (Райский сад).
Особняком стоит легенда, рассказывающая о зарождении персидской (иранской) диаспоры. Ее центральный персонаж парадоксальным образом попадает не из страны рассеяния в Землю Израиля, а наоборот. Основательницей персидской диаспоры в ней оказывается Серах, дочь Ашера. В самой Письменной Торе Серах упоминается лишь дважды, среди семидесяти членов семьи Яакова, спустившихся в Египет (Берешит, 46:17), а затем — при перечислении его потомков в степях Моава (Бемидбар, 26:46), зато Устная Тора делает ее одним из центральных персонажей еврейской истории. Основная функция «аггадической» Серах — объединение поколений, времени и пространства.
Наиболее известный мидраш, посвященный Серах, повествует о том, как музыкально одаренная девочка в песне сообщает своему деду Яакову, что его любимый сын Иосиф не погиб, а попал в Египет и стал там
«вторым после фараона». В благодарность патриарх благословляет ее вечной жизнью. Именно мудрая бессмертная Серах убеждает сынов Израиля поверить Моисею, посланному вывести их из Египта.
Благодаря ей им удается выполнить предсмертную волю Иосифа и унести его останки в Святую Землю: Серах объясняет Моисею, как найти гроб, спрятанный египтянами на дне Нила. А уже в эпоху первых израильских царей, в правление Давида, аггадическая Серах спасает от уничтожения жителей города Абеля, посоветовав им выдать голову мятежника Шевы бен Бихри.
Согласно одной из легенд, долгожительница Серах вместе с другими евреями из колена Ашера была уведена в плен ассирийским царем Салманасаром V и умерла на чужбине в тысячелетнем возрасте. Легенда утверждает, что ее могила находится в городке Пирбекран в 30 километрах от Исфагана, где действительно есть древнее еврейское кладбище. Таким образом, судьба фольклорно-аггадической Серах повторяет судьбу ее народа: из Ханаана она спускается в Египет, после долгих лет рабства и странствий по пустыне возвращается в Землю Обетованную, а затем вновь попадает в изгнание, где и умирает.
Но в персидско-еврейском фольклоре существует другой, куда более оптимистичный вариант этой истории. Согласно ему, Серах пасла овец и коз своего отца в горах Иудеи. Как-то одна из коз отбилась от стада и убежала, и Серах погналась за ней. Как и в польско-еврейских легендах, вслед за козой Серах протискивается в глубокий узкий лаз в земле. По этому подземному ходу они добираются до Исфагана, и Серах становится первой еврейкой, попавшей в Персию задолго до Вавилонского плена. Местные евреи показывают ее могилу, на которую было принято совершать паломничество и место в горах, где собиралась местная молодежь, рассказывая друг другу истории о Серах.
Козы из польско-еврейских историй возвращаются в страну изгнания с выменем, полным «сладкого и целебного» благодаря плодам Святой Земли молока. Оно символизирует плоды Учения, питающего мудрость законоучителей галута — и Польши, и Вавилона. Однако лейтмотивом польско-еврейских историй о сбежавшей козе становится разлука, горечь изгнания и невозможность вернуться в Землю Израиля. Персидская же легенда отражает значительно менее трагический образ диаспоры. По словам Дины Штейн, Серах, «прародительница» иранских евреев, предстает в ней не страдающей изгнанницей, а «неким автохтонным героем, неожиданно выскакивающим из-под земли». Она попадает на землю Персии в результате не исторической трагедии, а «почти стихийно». Подобно пуповине, «узкий лаз в земле» естественным образом соединяет Землю Израиля и страну диаспоры.
Итак, «выскочив» из одного священного текста — Устной Торы, таинственными подземными ходами, описанными в Торе Письменной и фольклоре разных еврейских диаспор, беглые козы возвращают
своих хозяев в Землю Обетованную или помогают (как в истории о Серах) поддерживать с ней связь.
Титульная иллюстрация: Встреча Яакова и Эсава. Питер Пауль Рубенс, 1624 г. / Wikimedia