Из истории еврейской литургической музыки

История еврейской литургической музыки началась еще в библейские времена. Пение в сопровождении музыкальных инструментов было неотъемлемой частью храмового богослужения. При Храме состояли и участвовали в службе огромный хор левитов и оркестр; сообщается, что во время церемонии освящения Храма 120 жрецов играли на трубах:

Левиты певцы, — все они, то есть Асаф, Еман, Идифун и сыновья их, и братья их, — одетые в виссон, с кимвалами и с псалтирями и цитрами стояли на восточной стороне жертвенника, и с ними сто двадцать священников, трубивших трубами, и были, как один, трубящие и поющие, издавая один голос к восхвалению и славословию Господа; и когда загремел звук труб и кимвалов и музыкальных орудий, и восхваляли Господа.

Диврей га-Ямим, 5:12-13

После разрушения Храма еврейское богослужение, судя по всему, перестало быть музыкальным: у нас практически нет свидетельств о синагогальных хорах, не говоря уже о музыке. Некоторые религиозные авторитеты в принципе запрещали инструментальную музыку и даже пение.

Только в XVI веке музыка начинает играть важную роль в еврейском богослужении. Как это обычно бывает, это «новшество» было принято не без сопротивления, и породило оживленную полемику, одним из участников которой стал рабби Леон (Йегуда Арье) Модена (1571–1648), одна из самых ярких фигур в истории итальянского еврейства.

Уроженец Венеции, Модена побывал во многих городах Италии. Более 15 лет, он зарабатывал на жизнь проповедями в синагогах и частными уроками, писал стихи по заказу местных богачей, занимался книгопечатанием.

В 1605 году, когда рабби Леон жил в Ферраре, там  произошел инцидент, свидетельствующий, что увлечение музыкой к тому времени стало достаточно массовым. Как писал Модена, «у нас есть шесть или восемь сведущих мужей, знающих искусство пения, т.е. [полифонической] музыки, люди нашей общины, которые по праздникам возвышают голос и радостно поют песнопения, хваления, гимны и напевы во славу Всевышнего — по голосам, согласно [музыкальной] науке. И вот, некий муж решил их выгнать, заявив, что так поступать не подобает, ибо песнопения, положенные на музыку, запрещены с тех пор, как разрушен Храм».

Возмущенный Модена принял вызов и написал пространный респонс в защиту этой практики, который послал в Венецию на одобрение тамошним раввинам. Одобрения было получено, однако вопрос не был закрыт.

В 1610 году Модена получил смиху (диплом раввина) и поселился в Венеции, где, обладая приятным тенором, был не только раввином, но и кантором. В 1828 году в венецианском гетто открылась музыкальная академия, в которой Модена получил должность Maestro di Caeppella. Ученое заведение назвали Academia degli Impediti («Академия стесненных») — во-первых, поскольку часть евреев относилась к музыке с величайшим подозрением, а во-вторых, поскольку «несчастное состояния рабства стесняет каждый шаг». Девизом академии стали слова Cum Recordaremur Sion, или, на иврите, Бе-зохрейну эт Цион («Вспоминая Сион») — отсылка к знаменитому 137 псалму.

На реках вавилонских, там сидели мы и плакали, вспоминая Сион. На ивах, средь него, повесили мы киноры наши. Ибо  пленившие нас требовали от нас песнопений и насмехавшиеся над нами — веселья: “Спойте нам из песен Сиона”. Как петь нам песнь Господню на земле чужой?

В октябре 1628 года, в праздник Симхат-Тора в Испанской синагоге, богато украшенной по этому поводу, было устроено музыкальное представление. Два хора Академии исполнили положенное на музыку послеполуденное и вечернее богослужение, а также несколько псалмов. Концерт продолжался несколько часов; послушать еврейских певцов явилось несколько знатных христиан с дамами. Аплодисменты не смолкали, для поддержания порядка пришлось даже позвать полицейских.

Испанская синагога в Венеции

Младшим другом Модены был еврейский композитор Соломон Росси. Об этом человеке мы знаем очень мало. Он родился ок. 1570 и скончался после 1628 года. Росси был придворным скрипачом и композитором герцогов Гонзаго, правивших Мантуей, а также возглавлял еврейскую театральную труппу, где был и композитором, и музыкантом. Соломон писал и мотеты — короткие полифонические священные песнопения, исполняемые без аккомпанемента — для синагогального богослужения, в современном ему итальянском церковном стиле. Модена деятельно поддерживал Росси, и смог убедить его напечатать свои сочинения.

В 1622 году венецианский издательский дом Брагадини выпустил «Песни Шломо» (Ширим ашер ле-шломо) — сборник из 33 мотетов Соломона Росси. Публикация потребовала решения сложной технической задачи: как сочетать ноты, идущие слева направо, и еврейский текст, идущий справа налево. «Песни Шломо» стали первой публикацией еврейской полифонической религиозной вокальной музыки. Не считая языка (иврит вместо латыни), композиции России были практически неотличимы от тогдашней церковной музыки.

Как уже было сказано, новая синагогальная музыка пришлась по нраву далеко не всем. Поэтому рабби Модена снабдил издание пространным предисловием, в которое включил респонс в защиту музыки, написанный в 1905 году в Ферраре, в котором раввин опровергал возражения против использования полифонической музыки в еврейском богослужении. «Ужели молитвы и славословия наших музыкантов должны оставаться предметом насмешек среди народов? Ужели мы скажем, что больше не владеем искусством музыки, и взываем к Богу отцов наших, подобно псам или воронам?» — риторически вопрошал Модена.

Рабби Леон признавал, что в его время еврейская литургическая музыка находится в упадке, однако утверждал, что так было не всегда: «В прежние времена в Израиле процветали знатоки всех наук. Все достойные науки были распространены среди них; народы почитали этих мудрецов, и они словно парили на крыльях орла. Была среди этих наук и музыка. Они знали ее в совершенстве, и другие народы у них учились… Ныне же, поскольку удел наш — жить среди чужеземцев и скитаться в дальних странах, будучи рассеянными среди иных народов, мы позабыли все, что знали, и лишились мудрости».

Рабби Модена так же процитировал Эмануэля Римского, еврейского поэта XIV века: «Что музыкальная наука говорит христианам? Я украден из земли евреев!». (Парафраз Берешит, 40:15). Тем самым Модена, вслед за Эмануэлем, утверждал, что церковная музыка имеет еврейское происхождение. Стоит отметить, что некоторые современные исследователи предполагают, что знаменитый григорианский распев, действительно, может иметь еврейские корни.

Обращаясь к консерваторам, не приемлющим новую музыку, рабби Модена напомнил, что практически все религиозные авторитеты не возражали против вокальной богослужебной музыки. «Не могу представить человека, у которого есть мозги, кто усомнился бы в уместности славословить Всевышнего в синагоге по субботам и праздникам. Кантор должен произносить молитвы приятным голосом. Если же он сможет добиться, чтобы его голос звучал как десять певцов, то разве это не будет желательно? А если они смогут петь в гармонии с ним, то разве в этом есть грех? Неужели те, кому Бог дал музыкальный талант, подлежат осуждению, если используют его ради Его славы? Будь это так, канторам следовало бы реветь, подобно ослам, и воздерживаться от приятного пения, дабы не нарушить запрет на вокальную музыку!».

Не кто иной, как рабби Йосеф Каро, автор Шульхан Аруха, утверждал, что «кантор, растягивающий молитву, чтобы продемонстрировать свой голос — если он хочет восславить Творца приятной мелодией, да будет он благословен, и пусть он поет с достоинством и трепетом». Что же до Соломона Росси, то он, утверждал Модена, написал свои песни «не ради своей славы, но ради славы Отца Небесного, сотворившего мою душу».

Однако если рабби Модена надеялся, что его респонс положит конец спорам об уместности вокальной музыки в синагоге, он ошибся. В XIX веке, когда в Европе начали строить хоральные синагоги, это встретило резкое сопротивление части поборников традиции. В их числе оказался рабби Йосеф-Захария Штерн (1831–1903), известный литовский раввин и талмудист. Активный участник газетной полемики с Гордоном, Лилиенблюмом и другими поборниками еврейского просвещения (гаскала), р. Штерн утверждал, что синагогальное пение, безусловно, запрещено и является тяжким грехом. По мнению Штерна, подобное пение пристало только неевреям, которые «стремятся облагородить богослужения в своих домах собрания, чтобы оно проходило в трепете и без помех, которые отвлекают и даже порождают легкомыслие». Однако в случае с евреями это будет осквернением Имени Всевышнего. В синагоге, утверждал Штерн, нет места приятным мелодиям. Молиться следует максимально серьезно и вдумчиво, в страхе и трепете, тогда как красивая музыка является проявлением гордыни.

Впрочем, р. Штерну не удалось убедить даже своих земляков. 23 апреля 1902 года в Вильно была заложена синагога Тагарат га-Кодеш, а через год, 7 сентября 1903 года, в новом здании в нео-мавританском стиле состоялось первое богослужение. Над ковчегом, на первом этаже, была сделана специальная ниша, в которой помещался хор.

Спор о том, каким должно быть еврейское богослужение, продолжается и сегодня. К примеру, синагога одного из российских городов долгое время славилась своим хором. Однако затем он был распущен: формально из-за финансовых трудностей, однако во многом – поскольку ревнителям благочестия не нравилось, что «синагога напоминает оперу».

Марк Зайцев