Александр II, от Освободителя до Амана
Практически сразу после смерти Николая I и воцарения его сына Александра II положение русских евреев изменилось к лучшему. Уже в рамках коронационного манифеста 26 августа 1856 г. и указа от того же числа было запрещено запретили ловить малолетних еврейских детей для отдачи в кантонисты, а сам институт кантонистов был отменен. Указ повелевал «рекрут из евреев принимать тех же лет и качеств, как и из других состояний… рекрут с евреев взимать наравне с другими состояниями».
Затем последовали и другие облегчения. Евреям вновь позволили основывать типографии, открыли для их поселения пятидесятиверстную полосу на западной границе, и даже отменили повеление Николая I‚ запрещавшее принимать евреев на государственную службу. В 1859 году евреям-купцам первой гильдии разрешили переселяться во внутренние губернии со своими семьями на постоянное жительство. С 1861 года было разрешено постоянное проживание во внутренних губерниях лиц с высшим образованием‚ а также фармацевтов‚ акушерок‚ фельдшеров и дантистов; в 1865 году право селиться во внутренних губерниях получили евреи-ремесленники, и т.д.
Неудивительно, что многие евреи буквально боготворили Александра II. Мемуаристка Полина Венгерова, к примеру, писала:
И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. Взошло золотое солнце и своими согревающими лучами пробудило все скрытые до поры семена жизни. В 1855 году на трон взошел Александр Второй. Этот благородный и проницательный правитель приводит на память изречения царского псалмопевца (Пс. 112:7–8, 117:22): «Из праха поднимает бедного, из брения возвышает нищего, чтобы посадить его с князьями, с князьями народа его. Камень, который отвергли строители, соделался главою угла».
Александр Второй на самом деле осуществил эти слова, освободив из крепостной зависимости шестьдесят миллионов крестьян. И он же ослабил самые тяжкие оковы, от которых страдали мы, евреи. Он открыл нам двери своих резиденций, и целые толпы еврейских юношей устремились в столицы, чтобы утолить свою жажду западноевропейского образования. В эту блестящую эпоху снова пробудился и обрел новые силы закабаленный дух евреев.
19 февраля 1861 года царь издал манифест об освобождении крестьян, положивший конец крепостному праву. Поскольку среди евреев крепостных не было, эта важнейшая государственная реформа никак не отразилась на их судьбе. (Более того, последующее обеднение части помещиков стало тяжелым ударом для многих евреев черты оседлости, издревле зарабатывавших на хлеб «возле пана»). Тем не менее, тонкая прослойка просвещенных русских евреев приняла манифест с восторгом: во-первых, из общей приверженности прогрессивным взглядам, а во-вторых, в надежде, что за освобождением крестьян последуют и другие шаги, в том числе эмансипация евреев.
С 1860 года в Одессе выходил ивритоязычный еженедельник «Га-Мелиц» («Заступник»), в программе которого значилось, в том числе, программе «посредничество между правительством и евреями, между просвещением и верой». Вскоре после издание манифеста на страницах журнала была опубликована специальное славословие царю-Освободителю.
Поскольку издатели «Га-Мелица» придерживались идеологии еврейского просвещения (гаскала) и выступали за возрождение иврита в качестве языка секулярной культуры, неудивительно, что в своем славословии они прибегли к парафразу известных еврейских молитв, в том числе богослужения Грозных дней.
Заметка в газете Га-Мелиц. Источник – сайт Национальной библиотеки Израиля
В Рош га-Шана, после трубления в шофар в молитве Мусаф, произносят небольшой отрывок, начинающийся словами: «В этот день был сотворен (харат) мир, в этот день царь установил суд для всех обитателей вселенной…». В свою очередь, авторы Га-Мелица начали свой панегирик так:
В этот день было создано преуспеяние страны нашей, в этот день ЦАРЬ установил справедливый суд для всей страны…
Слово «ЦАРЬ» выделено крупным шрифтом в оригинале. Естественно, в данном случае имелся в виду не Царь Царей, но Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский, и т.д.
Еще одна молитва, многократно повторяющаяся в богослужении Грозных дней – Авину, Малкейну («Отец наш, Царь наш»). Этот рефрен тоже не был забыт:
Сегодня на всех просторах России был оглашен манифест, который даровал милосердный отец наш царь наш…
(«Милосердный (га-рахман) – так же один из титулов Всевышний, неоднократно используемый в традиционном богослужении, например, в Благословении после трапезы: «Милосердный, да будет царствовать над нами во веки веков! Милосердный, да будет благословляем на небесах и на земле! Милосердный, да будет восхваляем из поколения в поколение…»).
Не были забыты и другие праздники. Авторы славословия, в частности, утверждали, что день публикации манифеста стал «днем света и радости для двадцати трех миллионов освобожденных рабов». Слова про свет и радость, несомненно, были отсылкой к книге Эстер, где говорится, что после падения Амана и возвышения Мордехая «у иудеев были свет и радость» (Эстер, 8:18), а слово «миллионы» (рибот) – к библейскому рассказу об исходе из Египта, «из рабства к свободе».
Славословие заканчивается призывом «ко всем, у кого в сердце есть любовь и верность родине», в едином порыве произнести: «Благословен тот, кто дал нам дожить, и сохранил нас, и довел нас до этого времени». Последнее является ничем иным, как слегка измененным благословением Шеэгияну, которое произносят в праздничном киддуше или перед тем, как исполнить редкую заповедь вроде трубления в шофар, вознесения лулава или вкушения мацы. Трудно сказать, кого в данном случае имели в виду авторы: Всевышнего, Александра или обоих.
Двадцать лет спустя, 13 марта 1881 года, император Александр II был убит террористами-народовольцами, бросившими бомбу в царскую карету. Многие евреи – например, мать Эммы Гольдман, будущей знаменитой анархистки – искренне скорбели о гибели царя-освободителя. Негодовал и 15-летний Миша Гоц, будущий лидер эсеров: «Я был глубоко возмущен этим убийством, ненавидел убийц, жалел покойного царя как освободителя крестьян и славян» – напишет он в своих мемуарах.
Мало до того времени затрагиваемая и мало получавшая пищи лояльность моя сильно разогрелась самим фактом ужасной и мученической и, как я был убежден, несправедливой смерти. Я искреннейшим образом оплакивал убитого, с благоговением носил по нему траур и с горячей преданностью направился в синагогу присягать новому царю. Речь раввина Минора, произнесенная в торжественной обстановке, в зале, изукрашенном тропическими цветами, после печального пения панихиды произвела на меня сильное впечатление. Я с любовью присягал, обещая в душе служить царю, как преданнейший гражданин.
Однако на еврейской улице, особенно среди молодежи, уже звучали и другие голоса, о чем, к примеру, красноречиво свидетельствуют мемуары поэтессы Елизаветы Полонской (Мовшензон):
У мамы были друзья-народовольцы, между ними Дина Сандберг, будущий врач, вышедшая замуж за швейцарца-врача Дебело. Но тогда она была невестой Иосифа Дементьевича Лукашевича, который по приговору 1881 года был осужден на пожизненное заключение в Шлиссельбургской крепости. Приходила и Геся Гельфман, та, которая была присуждена к смертной казни, но получила от суда присяжных замену казни каторгой, когда выяснилось, что она беременна…Мамочку дедушка уговорил поехать в Германию совершенствоваться в немецком языке — он был умный старик и понимал, что в Петербурге уже «земля горит под ногами» — шел 1880-й год. В Белостоке говорили, что студенты вызывают подозрения полиции, и лучше девушкам уехать подальше… Мама каждый вечер ждала прихода хозяина-телеграфиста, который рассказывал ей все новости. 1 марта 1881 года он сообщил ей, что днем в Петербурге убили русского царя — бросили бомбу в его карету.
Маме очень хотелось поделиться этой радостью с близкими. Она написала письмо Соне и Берте в Париж, а также решила написать дедушке, зашифровав сообщение: для конспиративности она написала открытку и сообщила в ней по-немецки: «Сегодня праздник, день, когда мы избавились от Амана». На почте не знали библейской истории, и намек на гибель притеснителя иудейского народа, царя Амана, остался непонятым. Мама хотела было дать телеграмму, но хозяин отговорил ее и взялся отправить открытку сам. Открытое письмо пришло в Белосток на второй день и вызвало недоумение в конторе дедушки: в городе еще ничего не знали о смерти Александра II, и только через несколько дней мамин намек был понят. Столичные газеты приходили в Белосток на пятый день, к тому же цареубийство некоторое время держали в секрете.
Хотя мечты об эмансипации и уравнении в правах, присущие часто «просвещенных» русских евреев, так и остались мечтами, царствование Александра II не знало ни каких-то новых законодательных мер, серьезно ограничивающих права евреев и ухудшающих их положения, ни, тем более, многочисленных актов антиеврейского насилия, характерных для эпохи Александра III и Николаю II. Так что каких-либо «еврейских причин», чтобы считать убитого царя Аманом, у Полонской и ее единомышленников не было. Просто к этому у времени тому времени в России успело вырасти новое поколение евреев, усвоивших идеологию русских радикалов и не испытывавших никакого пиетета к царю-Освободителю, присущего их родителям.
Поэтому не удивительно, что в числе осужденных за цареубийство окажется Геся Мироновна (Мееровна) Гельфман из Мозыря. Но это уже совсем другая история.
Марк Зайцев