Библейский Иосиф: поиски исторического прототипа

Первые попытки отождествить библейского Иосифа (Йосефа) с известным историческим лицом принадлежат египетскому жрецу и историку Манефону эпохи Птолемеев. В своем историческом сочинении «Египтика», дошедшем до нашего времени лишь в виде цитат в сочинениях других древних авторов, Манефон сообщает, что в эпоху фараона Аменхотепа (т. е. в период 18-й династии) «прокаженные и другие нечистые» избрали своим предводителем верховного жреца храма Осириса в Гелиополе по имени Озарсиф.

Проблема происхождения Торы. Часть II

Несмотря на все достижения документарной теории в ее классическом виде (и подвидах), в ХХ веке она испытала значительный кризис. С одной стороны, чем более скрупулезно применялись методы текстуальной критики, тем больше авторских и редакторских слоев обнаруживали ученые в каждом из документов. Понимание «документов» со временем усложнялось, на место авторов приходили «школы» — долгие поколения писцов и книжников, которые с трудом поддавались однозначной исторической контекстуализации.

Комментарий к 2 главе I книги Царей

Верно служи Господу, Богу своему, ходи его путями, соблюдая его заповеди, законы, правила и установления, как написано в наставлении Моше – характерная второзаконническая фразеология и многословный стиль указывают на то, что стихи 2-4 добавлены позднейшим редактором/повествователем. Возможно, цель вставки состоит в том, чтобы смягчить впечатление от последних распоряжений Давида, напоминающих «завещание умирающего главаря мафии» (Alter: 608). Неожиданно выясняется, что Давид вовсе не простил своим обидчикам и переваливает на своего сына задачу уничтожения тех, кто ему досаждал при жизни.

Проблема происхождения Торы

Традиция приписывает написание Пятикнижия (Торы) лично Моше/Моисею — предводителю Исхода из Египта и посреднику между Богом и народом при заключении договора. Впрочем, даже само повествование Пятикнижия не утверждает этого авторства однозначно. Уже в древности отмечали, в частности, что Моше не мог описать собственную смерть (разве что в пророческом озарении). На сегодня исследователи не сомневаются в сложном и неоднородном составе Торы.

Семьдесят быков Суккота

Изначально 70 быков, которых приносили в жертву в Суккот, были отголоском древнего западно-семитского обычая приносить 70 жертв семидесяти (т.е. всем) богам в ходе празднества в честь Нового года. Со временем языческие следы обряда исчезли

Вино в Пятикнижии

Глава «Гаазину» книги «Дварим» – это, в некотором роде завещание Моше Рабейну, его обращение к сынам Израиля перед смертью. В этом завещании он, говоря о врагах Израиля, подчёркивает: «Ведь от лозы винограда Содомского лоза их, и с полей Аморских виноградины их – ягоды ядовитые, «гроздья горькие у них;  яд змеиный – вино их» и ещё «где боги их, твердыню, на которую они полагались, которые ели тук жертв их, или вино возлияний их». Очень интересное место, наводящее на размышления о том, кто на кого и как влияет в мире зла.

Кто есть кто в Еврейской Библии

Давид Мандель, автор программных методик исследований библейских текстов, ставит задачу кратко охарактеризовать каждого персонажа Танаха (Еврейской Библии), основываясь на тексте первоисточника. “Кто есть кто в Еврейской Библии” больше чем каталог имен, это всеобъемлющий биографический справочник, содержащий более 3000 поименных статей о библейских патриархах и праматерях, вождях и пророках, судьях и царях, воинах и миротворцах.

Евреи не гиксосы!

Вполне вероятно, что прямо указывая, что израильтяне вышли из Египта не по приморской дороге через Газу, автор библейского повествования (Элокист) держал в уме историю гиксосов и стремился ясно и недвусмысленно указать: еврейский исход из Египта не имеет ничего общего с историей гиксосов и их ухода из Африки. В одном случае речь идет о бывших властителях, утративших власть над порабощенным населением; в другом – о бывших рабах, избавившихся от жестоких угнетателей.

Господь против бога солнца Ра

У каждого литературного произведения есть свой культурный контекст. Не является исключением и Библия. Для древних израильтян культурным контекстом служил окружающий языческий мир. В случае с рассказом об Исходе это было конкретное язычество древнего Египта. Наглядным свидетельством этого может служить начало недельной главы Бо, в которой рассказывается о трех казнях: саранче, тьме и истреблении первенцев. В каждой из них можно услышать отголоски культурно-религиозных мотивов, характерных для древнеегипетской цивилизации.

Кончина Йакова и Йосефа

Бросается в глаза разительный контраст между государственными похоронами Йакова с последующим погребением в пещере Махпела и весьма скромным погребением самого Йосефа в Египте. Создается впечатление, что за пятьдесят пять лет, прошедших между этими событиями, положение евреев в Египте ухудшилось. И Йаков, и Йосеф умерли с обещанием грядущего избавления на устах. Таким образом, эпоха праотцов началась и закончилась на одной ноте.

Переселение в Египет

Место, где поселились евреи в Египте, библейские источники называют землей Гошен. Йосеф выбрал это место, поскольку оно было близко к его резиденции и славилось тучными пастбищами. Видимо, речь идет о пастбищах в дельте Нила, куда египтяне время от времени пускали пастухов из Ханаана. Об этой практике, в частности, свидетельствует отчет некоего пограничного чиновника, направленный его непосредственному начальнику, «писцу сокровищницы», в котором он, в частности, писал: «Мы дозволили кочевому племени из Эдома пройти через наши укрепления, чтобы они сохранили жизнь и свои стада».

Жизнеописание Йосефа

Аутентичность египетских элементов жизнеописания Йосефа проявляется наиболее ярко, когда рассказчик переходит к описанию неудачной попытки жены Потифара соблазнить юношу. Сюжет о замужней женщине, пытающейся соблазнить постороннего мужчину, и, будучи отвергнутой, обвиняющей его в покушении на ее честь, широко известен в мировой литературе: достаточно вспомнить греческие мифы о Беллерофонте и Алтее или Ипполите и Федре, арабские сказки «Тысячи и одной ночи» или «Декамерон». Однако, поскольку древнейшим из этих сюжетов является «Сказка о двух братьях», придуманная  на египетской земле, именно она представляется наиболее интересной для анализа жизнеописания Йосефа.