На этой недоброй земле

По сообщениям СМИ, известный израильский писатель Амос Оз удостоился престижной литературной премии "Ясная Поляна". Я-Тора поздравляет лауреата, и предлагает своим читателям небольшую повесть Оза на сюжет из Книгу Судей.

Поэзия Иммануэля Римского

Поэзия Иммануэля Римского была столь популярна среди евреев Италии, что его «Махбарот» стали одной из первых еврейских  книг, наряду с Библией, изданной на печатном станке в XV веке. Иммануэль стал образцом для подражания и важнейшим источником литературного влияния для еврейских поэтов Италии на века вперед, таких как Йосеф Царфати (XVI в.), братья Яаков и Иммануэль Франсис (XVII в.) и Моше Хаим Луццатто (XVIII в.), Рахель Морпурго (XIX в.).

Новая книга о Исааке Бабеле

Новая книга известного израильского филолога Михаила Вайскопфа представляет собой настоящий прорыв в изучении Бабеля. В ней подробно прослеживаются как религиозно-национальные истоки его творчества — от Библии, Устной Торы, хасидизма и каббалы до идишских писателей, так и важнейшие для него общекультурные импульсы: Рембо, немецкий экспрессионизм, Гоголь, Лесков, Блок, Мандельштам, Кузмин, Есенин, Маяковский и другие авторы. Особое внимание уделено преемственности между еврейской традицией и новаторско-парадоксалистской поэтикой Бабеля. Огромный материал, используемый в книге Вайскопфа, по большей части никогда раньше не привлекался к бабелеведению.

Жаботинский, ТАНАХ и социальная справедливость

В отличие от конвенциональных социалистов и коммунистов своего времени, Жаботинский отвергал подход «до основанья, а затем». По его словам, если в прекрасном парке есть несколько ям, в которые можно провалиться, не нужно вырубать парк – достаточно засыпать ямы. Именно такой взгляд на вещи, по Жаботинскому, можно найти в еврейской Библии. Суббота, десятина, право бедняков на оставленные колоски – все это «поправки и противоядия» к строю экономической свободы.

Известно, что слоны в диковинку у нас…

Вопрос о том, был ли во всей многовековой истории евреев хоть один случай, когда редкому в наших краях слону, тщательнейшим образом привязанному, скажем, к скале, пришлось поработать стенкой сукки, можно с полным правом счесть досужим и неуместным. Как бы то ни было, образ крупнейшего сухопутного млекопитающего, собственным прямостоящим и одушевленным телом или скорбной поверженной бездыханной тушей помогающего народу Божьему исполнить заповедь, навсегда отпечатался в национальном сознании. Существует редко исполняемое в наше время правило, по которому при виде слона или обезьяны, следует произносить: «Благословен Ты, Бог наш, Царь Вселенной, изменяющий создания». Происхождение сего эволюционистского благословения, несомненно, вызвавшего бы горячее одобрение Чарльза Дарвина, покрыто тайной. Почему именно слон, и никто другой, удостоен такой чести, наравне с самым близким к человеку Господним созданием? «Меирей Брахот» (52:8) считает, что дело тут в особом сходстве слона с человеком, так как тела обоих не покрыты шерстью, и первый использует свой хобот так же, как второй – руки. Широко распространена и легенда о том, что во времена великого потопа Бог превратил некоторых людей в обезьян и слонов.

Библейские образы в романах Давида Шахара

Творчество выдающегося израильского писателя Давида Шахара (1926-1997) вряд ли может быть полностью осмыслено без знания классических еврейских источников. Реминисценции из них пронизывают его произведения подобно сети сосудов, несущих живую кровь от сердца древней традиции к мозгу современного текста. Особенно это характерно для цикла иерусалимских романов «Чертог разбитых сосудов», над переводами которых мне довелось работать. Такие реминисценции – от прямого цитирования до парафразов, намеков и даже пародий – можно приблизительно разделить на три категории: библейские, талмудические и каббалистические. Обратимся для начала к первой, наиболее явной из них, на примерах, взятых из первого романа – «Лето на улице Пророков» (1969, русский перевод: Гешарим-Мосты Культуры, 2004).

Этот маленький – маленький мир печати

Еще несколько лет назад ощущение обреченности витало над всем издательским бизнесом, так как издатели видели, как быстро новые технологии уничтожили некогда могучую музыкальную индустрию, и поставили газеты и журналы на грань исчезновения. Естественно было предположить, что книги станут следующей жертвой этого процесса. После того, как компания "Amazon" выпустила свой первый дешевый и привлекательный аппарат для чтения электронных книг, казалось, что следующим этапом станет развитие различных законных и незаконных нововведений (типа обмена файлами), которые уже, фактически, уничтожили рынок продажи дисков и утренних газет.

Загадки Самсона назорея (Часть 1: Герой)

Похоже, лишь герою Самсону позволяет Жаботинский высказать горькое сомнение, коренящееся в его душе, причем и это он делает в форме загадки, которую слепой Самсон на своем последнем пиру задает друзьям-филистимлянам: «Что это такое: десять веков за это воюют десять народов – а кто победит, тому достанется ложе из репейника и чаша полыни?» Они не отгадали, и он объяснил: Земля Ханаанская.

Загадки Самсона назорея (Часть 2: Нееврейские материи)

В тридцатые годы ХХ века, когда вышел первый ивритский перевод Самсона, слово назир употреблялось в повседневной ивритской речи, как и сегодня, главным образом по отношению к христианам-отшельникам, монахам, и несравненно реже – по отношению к упомянутым в еврейских источниках евреям, принявшим обеты. Это имело место в том числе и потому, что таких незирим-назореев не существовало уже два последних тысячелетия (со времен разрушения Иерусалимского Храма). И если автор, переводчик или издатель настаивали бы, что слово назир в его еврейском, а не христианском значении, обязано красоваться на обложке ивритской книги, то им пришлось бы позаботиться о том, чтобы разъяснить читателю эту «тонкую» разницу.

Загадки Самсона назорея (Часть 3: Влияние на «Мастера и Маргариту»?)

Наиболее крупное открытие подстерегало меня с самой неожиданной стороны. Где-то на предпоследних стадиях перевода (гл. 28, «Ослиная челюсть») я заподозрил, что Самсон назорей повлиял на Мастера и Маргариту Михаила Булгакова. Точнее, не на весь роман, а на четыре «иерусалимские» его главы. Во всяком случае, отдельные сюжетные детали и речевые формулы в Самсоне отчетливо напомнили мне роман Булгакова, переведенный мной на иврит более десяти лет назад.

Еврейский Марк Твен

Еврейский юмор рождается в противоречии реальности и мечты, того, что есть, и того, что должно быть. Это оригинальное национальное явление, потому что сама еврейская история – это своего рода черный юмор, ироническая драма, противоречащая идее богоизбранности. Цель еврейского юмора – отдалить личность человека от его безнадежной ситуации. В этом новом положении человек неуязвим для насмешек, потому что прежде всего смеется сам. И пока он смеется, не имеет значения, что смеются и над ним.