Статья

Стела царя Меши и история ее находки

Стела царя Меши и история ее находки

В августе 1868 года проживавший в Иерусалиме англиканский миссионер и медик Фредерик Августус Кляйн (1827–1903) путешествовал к востоку от Мертвого моря. Его путь пролегал через руины древнего города Дибон. В период своего расцвета Дибон был одним из важнейших городов Моава — царства, просуществовавшего до VI века н.э. Первое упоминание о нем относится к XIII веку до н.э. show show Моав упомянут на статуе, воздвигнутой в Луксоре в XIII веке до н.э. по повелению фараона Рамзеса II.  Именно из Моава была родом Рут, прабабушка царя Давида (Рут, 4: 18-22).

Сопровождавшие Кляйна бедуины показали ему камень, выделявшийся среди остальных камней на местности. Это была внушительных размеров (124 сантиметра в высоту, 71 — в ширину, 35 — в толщину) черная базальтовая плита, на поверхности которой Кляйн разглядел выгравированную надпись — 33 строчки финикийским шрифтом. Сомнений не было, речь шла о редкой находке. Бедуины заверили Кляйна, что он — первый европеец, которому довелось увидеть этот камень. Кляйн договорился с бедуинами о покупке камня за 100 наполеондоров (что тогда примерно соответствовало 400 долларам США, а сегодня — 6000 долларов). Однако таких денег у него не было. Более того, находка застала его врасплох — у него не оказалось с собой материалов, необходимых для того, чтобы сделать с нее слепок. Обстоятельства вынуждали его срочно отправиться в путь. Он успел лишь скопировать несколько первых строчек надписи.

Стела царя Меши в Лувре

Вернувшись в Иерусалим, Кляйн сразу же обратился к профессору Юлиусу Генриху Петерману (1801–1876), филологу-ориенталисту, который в тот год (1868–1869) был консулом Северогерманского союза в Палестине. По свидетельству Петермана show show См. Petermann, H. (1870), „Über die Auffindung der Moabitischen Inschrift des Königs Mesa“, Zeitschrift der Deutschen Morgenländischen Gesellschaft, Bd. 24, S.640-644 , Кляйн рассказал ему о своей находке в присутствии троих близких друзей. Петерман попросил всех присутствовавших держать этот разговор в тайне, «во избежание ужасной конкуренции».

29 августа 1868 года Петерман отправил в Берлин, в Дирекцию королевских музеев (Direktion der königlichen Museen), письмо с просьбой предоставить ему 100 наполеондоров для покупки стелы. Положительный ответ был телеграфирован ему 15 сентября, после чего Петерман немедленно стал писать османским чиновникам, ожидая от них содействия в заключении сделки. Покупка то назначалась, то откладывалась. В марте 1869 года Петерман отправил за стелой личного посланника, арабского учителя Сабу Кауара, дав ему с собой наличные для ее приобретения. Однако выяснилось, что местные бедуины спрятали камень и теперь просили за него в десять раз большую сумму. Кауар вернулся с пустыми руками.

Тем временем произошло то, чего так опасался немецкий консул. Находка перестала быть тайной, известной лишь узкому кругу приближенных к нему людей. О камне узнали представитель британского Фонда исследования Палестины (Palestine Exploration Fund) капитан Чарльз Уоррен (1840–1927) и недавно прибывший переводчик Французской миссии Шарль Симон Клермон-Ганно (1846–1923).

По словам Уоррена show show См. “The Moabite stone. Capitan Warren’s First Account of the Inscription from Moab, January 21, 1870” and “Capitan Warren’s Fuller Account of the Moabite Stone, received March 28, 1870”, in “The Moabite Stone, With An Illustration,” Palestine Exploration Fund Quarterly Statement 2.5 (Jan. 1 to March 31, 1870): 169-183 , он узнал о стеле от некоего «человека из Керака» show show Керак — город в Иордании, в 140 километрах от Аммана, к югу от древнего Дибона.  через полтора месяца после ее обнаружения Кляйном. В течение последующего года он ничего не предпринимал, избегая вмешательства в начатое немецким консульством дело. Тем временем Клермон-Ганно направил в Дибон своего посланника, Якуба Караваку. Тот прибыл на место в сопровождении двух всадников и должен был снять с камня слепок из папье-маше — бедуины согласились предоставить ему такую возможность. Однако, когда люди Клермона-Ганно ждали, пока мокрая бумага просохнет, между бедуинами вспыхнула ссора. В какой-то момент посланники поняли, что их жизни угрожает опасность. Одного из всадников ранили копьем в ногу. Другой всадник сдернул с камня непросохший слепок и запихал его в мешок. Слепок при этом развалился на несколько кусков. В таком виде он и был доставлен в Иерусалим. Клермон-Ганно собрал фрагменты и поднес к ним зеркало. Надпись была на языке, очень близком к ивриту. «Я — Меша, сын Кемош[хана], дайвонитянин, Отец мой царствовал над Моавом тридцать лет, и я воцарился после отца моего», гласили первые строчки. Дальше царь Меша рассказывал о лишениях, которые его народ терпел от Израильского царства, а также о том, как под его, царя Меши, предводительством моавитяне обрели независимость от западных соседей и разгромили их города, построив на тех землях новые, моавитские. Царь, которого они победили, был потомком Омри. Это повествование примерно соответствует эпизоду из Второй Книги Царств (3: 1-27), в котором израильский царь Йеорам, сын Ахава (и, соответственно, внук царя Омри) объединяется с Йеошофатом, царем иудейским, и с царем Эдома против восставшего на него моавитского царя Меши. Правда, согласно Книге Царств, война завершается победой израильтян. Оказавшись в осаде, Меша забирается на стену крепости и приносит в жертву своего сына, после чего израильтяне отступают.

Таким образом, в руках исследователей впервые оказался нетанахический документ, в котором упоминались современные ему танахические персонажи и сопряженные с ними события. Стела царя Меши оказалась также первым дошедшим до нас документом на моавитском языке. Она была датирована IX веком до н.э.

В конце 1869 года Палестину посетил кронпринц Пруссии Фридрих III. В преддверии его визита османские власти решили все же помочь немцам приобрести моавитский камень. Однако сделке так и не суждено было состояться. Выяснилось, что бедуины разрушили стелу — они раскалили ее на костре, а затем залили холодной водой. Камень раскололся на десятки частей, которые бедуины распределили по разным семьям, а те — спрятали осколки среди запасов зерна. Среди возможных причин этого поступка участники событий называли в своих записях веру в магические свойства камня, усиленную внезапным интересом к нему европейцев, и личную неприязнь бедуинов к османским чиновникам, вовлеченным в готовившуюся сделку. Не исключено также, что цели были коммерческими: столетие спустя бедуины продавали по кускам свитки Мертвого моря, выручая, таким образом, больше денег.

Вскоре после этих событий консул Петерман покинул свой пост и уехал из Палестины. Последующие четыре года Клермон-Ганно и Уоррен, объединив усилия, посвятили погоне за осколками стелы. Иногда им приходилось довольствоваться лишь слепками, поскольку хозяева осколков отказывались их продавать. Из предположительно 1000 букв они восстановили 658. Клермон-Ганно передал первоначальный слепок стелы и приобретенные им фрагменты в Лувр. Британский Фонд исследования Палестины передал туда же фрагменты, приобретенные Уорреном. С помощью этих материалов стелу удалось восстановить почти полностью, заменив недостающие фрагменты гипсовыми копиями.

В 1994 году французский исследователь Андре Лемэр show show См. André Lemaire(1994), “’House of David’ Restored in Moabite Inscription”, Biblical Archaeology Review, 20 (3), pp. 30-37  выступил с предположением, согласно которому 31-я строчка стелы изначально содержала упоминание «дома Давида» (בת. דוד — bt[d]wd) . Однозначно подтвердить эту гипотезу, увы, невозможно: шов между фрагментами рассекает участок стелы, на котором, предположительно, была выгравирована буква ד (d).

Восстановленная стела царя Меши, а также полученный Клермоном-Ганно слепок из папье-маше выставлены в Лувре. Точную копию стелы можно увидеть в Институте археологии Еврейского Университета в Иерусалиме, на горе Скопус.

Титульная иллюстрация: Фрагмент (строки 12–16) воссозданной стелы царя Меши / Wikimedia, Лувр