next perv

Российская иудаика вчера и завтра



Несколько дней назад вышел в свет первый номер
Judaic-Slavic Journal – журнала открытого доступа, посвященного исследованию истории и культуры евреев – преимущественно Восточной Европы.

Предлагаем нашим читателям вступительную статью этого номера:

Новая российская иудаика родилась в конце восьмидесятых годов и проделала путь от идейного движения к университетской науке. Конечно, движение не может «проделать путь», оно совершается вдоль какого-то пути. Конец пути есть прекращение движения, тепловая смерть, обретение «статуса» (в данном случае – статуса университетской науки). Но попытка избежать статуса есть отказ от взросления, вечное младенчество. Лучше уж умереть от старости, чем вечно подавать надежды. Те или иные отрасли науки действительно умирают и ведут призрачное посмертное существование, хотя способны при благоприятных обстоятельствах ожить вновь. Скажем прямо: величие старой российской иудаики сильно преувеличено (хотя отрицать отдельные блестящие достижения невозможно).

Об этой науке сказано Мандельштамом в «Шуме времени» в главе «Книжный шкап»: «Русская история евреев, написанная неуклюжим и робким языком говорящего по-русски талмудиста». Возможно, русской иудаике предстояло блестящее будущее, о чем свидетельствуют разбежавшиеся по свету или оставшиеся в СССР для показательной порки студенты той эпохи: Элиас (Илья Иосифович) Бикерман, Авигдор (Виктор) Чериковер, Соломон Яковлевич Лурье, Бенцион Динур (Динабург), Ольга Михайловна Фрейденберг1 и другие. Они учились у великих учителей (М.И. Ростовцева, С.А. Жебелева, Ф.Ф. Зелинского) и были готовы конвертировать просветительское движение в академический статус. Но получилась еще одна диаспора – академическая. Те, кто остался в СССР, попросту забросили еврейские темы.

Новая российская иудаика с той старой почти не связана генетически. У ее истоков стояли два исторических феномена. Во-первых, это были небольшие кружки эпохи застоя и перестройки – «Еврейская историко-этнографическая комиссия» и «Еврейское историческое общество». Во-вторых, это был весь гуманитарно-интеллектуальный пейзаж семидесятых-восьмидесятых годов. Пейзаж не был статичным и по сути представлял собой движение недовольных режимом интеллектуалов. Евреи невиданным процентом входили в число лидеров этого движения: Ю.М. Лотман, А.Я. Гуревич, Н.Я. Эйдельман и др. В качестве евреев они в своем творчестве старательно чурались еврейской тематики2 . Казалось бы, при изучении культурных кодов русской и европейской культуры почти невозможно миновать Библию, но они умудрялись. Были исследователи (И.Д. Амусин, И.Ш. Шифман, Й.П. Вейнберг и др.), сумевшие отгородить участок для библеистики и еврейской истории в пределах истории древности и семитологии. Но для последующего развития важным казалось не изучение еврейской истории как таковое, а фанатизм культуры.

Тем, кто дожил до крушения режима, казалось, что все теперь только начинается, а на самом деле все кончалось. Возникали научные институты и даже гуманитарные университеты, вбиравшие в себя элиту застойных годов – от С.С. Аверинцева и Вяч.Вс. Иванова до А.Я. Гуревича и Г. С. Кнабе. Элита очень скоро ушла в иные страны или в мир иной, не оставив достойных наследников. В этом не было ничего трагического. Именно тогда Ю.М. Лотман писал о периодах «спада» как о паузе в диалоге культур, заполненной «интенсивным получением информации». И действительно, наступило время перевода. Книги доставались из спецхранов и переводились с французского, немецкого, английского. Переиздание старых (прежде запретных или «отложенных») книг было разновидностью перевода – через эпоху.

Ровно в этой ситуации новая российская иудаика возникла как чертик из табакерки. Пока еврейская народная масса исчезала в пространствах Америки, Австралии, Германии или «делала жизнь» в Израиле, застрявшие в СССР интеллигенты пытались осуществить идеалы то ли еврейского «культурнического движения», то ли гуманитарного расцвета эпохи застоя. В этом предприятии участвовали не только евреи, но и русские, и украинцы, и белорусы, и литовцы, и латыши, для которых еврейская тематика была в центре идейного интереса (религиозного или национального). Если не считать тех немногих, кто уже в эпоху застоя сумел укорениться в гетто семитологии и древней истории, все это были не специалисты, а часто даже и не гуманитарии. Освоение ими новой специальности сопровождалось массивным импортом. Из-за рубежей новой России импортировались израильские и американские ученые, несущие слово истины. Возникли университетские программы, основанные на привозном преподавании. Импорт сопровождался экспортом – выпускники программ уезжали на Юг и на Запад, в страны-поставщики иудаики. Кое-кто оставался. Закончился ли этот период? Наступила ли фаза «трансляции» по терминологии Лотмана? Можно ли говорить, что насыщение текстами уже «достигает определенного порога», что «приводятся в движение внутренние механизмы текстопорождения принимающей структуры»? Новый журнал может стать пробным камнем для проверки этой гипотезы.

Литература и источники

Гуревич А.Я. История историка. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2004.

Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек – текст – семиосфера – история. М., 1996.

Лурье С.Я. Библейский рассказ о пребывании евреев в Египте // Еврейская мысль. 1926. Т. II. С. 81–129.

Лурье С.Я. Антисемитизм в древнем мире. Попытки объяснения его в науке и его причины / Подгот. текста, предисл., коммент. И.А. Левинской. М.; Иерусалим: Мосты культуры / Гешарим, 2009.

Мандельштам О. Стихотворения. Проза. М., 2001.

Фрейденберг О.М. Миф и литература древности / Сост., подгот. текста, коммент. и послесл. Н.В. Брагинской. М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1978.

Из переписки Н.Я. Эйдельмана и В.П. Астафьева // Даугава. 1990. № 6. С. 62–67.

 

Вы находитесь на старой версии сайта, которая больше не обновляется. Основные разделы и часть материалов переехали на dadada.live.