О книге С. Бейлина “Странствующие, или всемирные повести и сказания в древнераввинской письменности”
Эта книга – была создана как продукт весьма амбициозного проекта, предпринятого автором, жившем в начале прошлого века, проекта, увы, известного очень немногим и незаслуженно забытым.
Автор этой книги, Шолом (Cоломон) Зисл Бейлин родился в 1857 в городе Новгрудек (Новардок), что в Белорусии, в семье торговца, традиционно-еврейской, но не чуждой новых веяний образования и эмансипации. Получив диплом в 1880 г. и отслужив полгода в армии, он работал в качестве чиновника в каком-то учереждении, а затем учительствовал в начальной школе для бедных детей. С 1891 г. он был раввином в городе Рогачеве, а затем 20 лет раввинствовал в Иркутске. Известно, что в 1921 г. он будучи пенсионером проживал в Иркутске. С 1884 г., т.е. видимо еще в бытность его школьным учителем, он начинает интенсивно публиковать статьи о еврейском фольклоре.
Первые его публикации были на русском, затем на немецком, а затем на идиш. Первая его статья на русском языке появилась в 1885 г. в журнале «Восход» и положила начало целой серии статей, впоследствии положенных в основу настоящей книги, изданной в Иркутске в 1907 г. После этой книги он последовательно выпустил сборники «Еврейские Народные сказки» (1897), «Еврейские Народные Сказки и Сказания» (Вильно 1898) – мне они остались недоступными. Также он опубликовал книгу «Высказывания и Афоризмы Сибирских Евреев» (Иркутск, 1913). Он был также плодовитым публицистом: в 1905 г. он опубликовал в иркутской газете серию статей о евангельской литературе и Талмуде, в 1904-1913 гг. он опубликовал в «Еврейской Старине» серию статей о еврейском фольклоре. В 1910-1913 гг. он был регулярынм автором в периодическом издании Грюнвальда Mitteilungen zur Jüdischen Volkskunde, где он опубликовал серию статей о еврейских народных пословицах, загадках и колыбельных. В 20-х годах он стал публиковаться на идиш, в числе этих публикаций названы “Farglaykhenishn” (Притчи), Shriftn (Киев, 1928), 323-30; “Anekdotn, redsartn, glaykhvertlekh, shprikhverter” (Анекдоты, поговорки, афоризмы, острословие), Tsaytshrift 2-3 (Минск, 1928); “Lomdishe un maskilishe vitsn” (Ешиботное и просветительское остроумие), Shriftn (YIVO, Vilna, 1929), стр. 498-514. Согласно Рейзеновскому лексикону, его неопубликованная коллекция еврейских анекдотов о религиозной и национальной вражде и сборник историй о профессоре Даниеле Хвольсоне находятся в архивах YIVO в Нью Иорке. Достаточно поверхностным поиском я обнаружил единицы хранения из его архива в Еврейской Теологической Семинарии в Нью Йорке и в Национальной Библиотеке в Иерусалиме. Мне ничего не известно ни о времени, ни о месте его кончины. Научное наследие Бейлина все еще ожидает быть открытым современными исследователями.
Для того, чтобы понять задачи, достоинства и недостатки этого исследования, нам следует прежде всего понять, к какой исследовательской нише оно относится, из какого предшествующего пласта оно произрастает и каким последующим исследователським тенденциям его можно присоединить.
Бейлин, будучи в основе своей русским фольклористом, учеником Веселовского, тем не меннее как исследователь не был бы возможен, если бы не существовало достижений так называемой школы Wissenschaft des Judentums, в рамках которой впервые возник подход к изучению фольклора в талмудической литературе. И несмотря на то, что многие из работ этих авторов были Бейлину недоступны, и он базирует какие-то положения своих работ на пересказах этих работ или цитатах из них, известных ему из работ других авторов, он неминуемо продолжает тот цайтгайст, который эти авторы установили в только что возникшей академической иудаике того периода. В книге нет никакого иноязычного абстракта и введения, но ее заголовок переведен именно на немецкий язык: Wanderend oder allgemeine Erzählungen und Sagen in der altrabbinischen Literatur. Von Rabbiner S. Beilin
Фольклористский подход к талмудической литературе начал складываться уже в середине 19 века, среди еврейских интелектуалов Германии и стран, ориентированных на германскую культуру. Как таковой он отражает тот пристальный интерес, который испытывали к народному творчеству германские мыслители того времени. Первые еврейские фольклористы германоязычных стран были, как и их немецкие коллеги, убежденными компаративистами. Ведущим специалистом в этой области был теперь несколько незаслуженно забытый Макс Грюнбаум, писавший о мифологии в фольклоре, о сравнительном изучении еврейских преданий и мусульманских легенд, о магии и использовании Тетраграматона и о многом другом.Этот автор был основателем сравнительного изучения талмудических рассказов о библейских героях с раннесредневековыми исламскими легендами и средневековыми еврейскими сказаниями. Бейлин был знаком с некоторыми из его работ, непосредственно и понаслышке и продолжал его исследования с энтузиазмом.
Другим важными немецко-еврейским исследователем того времени был Мориц Гюдеман, который в основном занимался средневековым еврейским фольклором в Европе и его сравнениями с народным творчеством нееврейских соседей.Новые направления в европейской науке в области исследовании влияния древних мифологий на создателей талмудической Аггады, или компаративистские попытки реконструирования еврейских мифов и заимствования бродячих сюжетов, видимо, не были известны Бейлину. Основные его западные учителя – это, как я уже отметил, Грюнбаум и Гюдеман.
Таким образом, наиболее последовательные исследования народного еврейского творчества с точки зрения историко географического подхода, ищущего источники сюжетов в гипотетических ур-текстах, изобретательно реконструируемых исследователем, были ему неизвестны и не оказали на него влияния. Однако это не помешало ему достаточно смело попытаться самому предложить схему миграции еврейских фольклорных сюжетов из мест их традиционного возникновения в славянский фольклор. Многие из его попыток были явно пионерскими. Однако если у Бейлина и не было при написании этой книги возможности всесторонне ознакомиться с тем, что происходило в это время в научной иудаике Европы, он, тем не менее, был весьма хорошо образован в достижениях российской компаративистики. Основоположником российской компаративистики и ее непревзойденным корифеем в глазах Бейлина был А. Н. Веселовский, который с 1870 г. занимал кафедру всеобщей литературы в Петербургском университете. Видимо, там Бейлин и получил свое образование. Бейлин был весьма осведомлен в работах А. Н. Веселовского, А. Н. Пыпина и Н. С. Тихонравова, исследователей, которые придерживались принципов компаративного исследования явлений разных литератур Востока и Запада. Веселовский, называемый Бейлиным наставником и учетелем, был весьма заинтересован в поисках восточных предшественников славянских легенд, и ученик весьма активно пытался найти их в еврейской среде и делал это не без успеха. Однако Восток в котором кроются решения всех загадок у Веселовского – это, как правило, далекая Индия, которую люди его поколения любили видеть источником многих идей и традиций. Оттуда путь миграции мотивов, как правило, лежал через Иран, и, мелькнув в Месопотамии и отразивщись в творчестве тамошних евреев, мотив, согласно Веселовскому, шествовал к грекам и к славянам.
Смиренно принимая теории учителя, Бейлин позволяет себе не соглашаться с ним тогда, когда им усматривается малейшая возможность доказать еврейский источник славянской легенды. А это, в общем-то, представляется мне основной задачей этой книги. Рожденный на окраине Российской Империи и взращенный на образцах ее культуры, Бейлин заинтересован показать, что культура еврейского народа присутствовала в мире славянской и русской книжности изначально, то есть тогда, когда эта книжность только начала формироваться. Элементы еврейской культуры были инкорпорированы в продукты тогдашней русской культуры и стали в такой степени ее органической частью, что сами носители этой культуры об этом ничего не догадываются. И Бейлин, восторженно и настойчиво, хочет им об этом напомнить.
Будучи тем самым несколько апологетично настроен, Бейлин иногда позволяет себе увлечься и не всегда должным образом скептичен. Вместе с тем, следует поставить ему в заслугу неоспоримое новаторство некоторых его изысканий, отметить заслугу впервые им замеченных параллей. Трудно сказать, какой резонанс вызвала эта книга у ее современников, – я не располагаю достаточной информацией, чтобы ответить на это вопрос. Единственный знакомый мне анализ работы Бейлина, вернее, определенных глав его книги, принадлежит Константину Бондарю, который полагает что «несмотря на вторичность многих наблюдений и выводов Бейлина, его положения сохраняют важность «указателя», демонстрируя ориентацию как в еврейском, так и древнерусском материале, редкую для ранней историографии проблемы.» Или, говоря более откровенно, впервые в русской компаративистике сравнением славянских и греческих источников с материалами, созданными на иврите и арамейском, занимался некто, кто был достаточно образован для того, чтобы читать и те и другие. Но здесь скрывается иная проблема. Бейлин не был на самом деле хорошо образованным исследователем талмудической литературы. Он получил традиционное образование, в рамках которого он овладел базовой эрудицей в талмудических текстах, которые открывались ему посредством средневековых комментаров более, чем сквозь призму современной ему лексикографии. Справедливости ради следует заметить, что он понимал это и старался быть по мере возможности оснащенным доступными ему методами критического анализа, читая работы ученых-гебраистов в немецких научных журналах. Однако многое из свежеопубликованного было ему недоступно, и в области исследования талмудической литературы он оставался начитанным автодидактом.
Вместе с тем эти обстоятельства не должны умалить ценности его амбициозного утверждения, согласно которому влияние «древне-раввинской назидательно-сказочной письменности» на древнерусскую выражается в «перенесении непосредственно из еврейских источников некоторых легенд и апокрифов», в том числе о Соломоне и Китоврасе и Судах Соломона. При этом автор приходит к далеко не обычному наблюдению: наличие древнераввинских сказок и назидательных повестей» в устной и письменной словесности европейских народов и их отсутствие у Эзопа, в «Панчатантре», «Калиле и Димне» говорит в пользу того, что «для подобных странствующих сказок древне-раввинская письменность является первоисточником, т.е., они пришли к европейским народам именно из Талмуда и Мидраша или непосредственно, или же через византийцев и арабов».
Последнее высказывание в качестве методологической программы может показаться далекоидущим. Однако принимая во внимание то, что в отношении некоторых текстуальных метаморфоз, анализированных далее, эта модель работает, ее верность следовало бы проверить на большем количестве примеров. И даже если в целом она неверна, вопрос о проникновении иудейских мотивов в раннесредневековую русскоязычную культуру подлежит всестороннему изучению. Возвращение книги Бейлина на полки библиотек русскоязычного читателя, надо надеяться, послужит на пользу развивающейся дискуссии.
Переиздание книги Соломона Бейлина “Странствующие, или всемирные повести и сказания в древнераввинской письменности”” было выпущено издательством “Мосты Культуры/Гешарим“. В ближайшие дни книга должна поступить в продажу.