next perv

Ночное сражение на берегу Ябока



 

Профессор Нахум Сарна [1]

(К недельной главе Ваишлах)

Заключив мир с Яаковом, Лаван вернулся домой. На этом связь между двумя частями семьи, поселившимися в Ханаане и Месопотамии, была прервана. В жизни праотца Яакова и будущего народа Израиля началась новая эпоха.

Этот переход сопровождался двумя инцидентами, в равной степени таинственными. 

Сначала (в конце предыдущей недельной главы) Яакова встретили ангелы:

И Яаков пошел путем своим, и встретили его ангелы божии. И сказал Яаков, когда увидел их: это стан божий. И нарек имя месту тому Маханаим.

(Берешит, 32:2-3)

Скорее всего, короткое упоминание о «божьем стане» изначально было частью полноценного сюжета, сохраненного народной традицией. Однако этот сюжет был обрезан столь радикально, что реконструкция не представляется возможной. Однако если мы вспомним, что, уходя из Ханаана, Яаков удостоился видения «ангелов божьих» (28:8), причем Библия не предлагает никаких объяснений этого феномена, а сами ангелы не играют в дальнейшем повествовании никакой роли, можно предположить, что перед нами – литературная рамка цикла историй о Яакове и Лаване, образующих отдельный блок биографического повествования о праотцах.

 

Второй сюжет, более подробный и более загадочный, олицетворяет переход от личной истории праотцев к национальной истории Израиля. Возвращаясь в Ханаан, Яаков достиг извилистой реки Ябок. Его жены и дети переправились на другой берег, и Яаков остался один. Внезапно на него напал некто и сражался с ним до зари. Незнакомец, увидев, что не может одолеть Якова, повредил тому сухожилие. Несмотря на это, Яаков крепко схватил нападавшего и не позволил ему уйти прежде, чем тот благословит его. Незнакомец сказал, что отныне у Яакова будет новое имя Израиль, однако свое имя назвать отказался и исчез с первыми лучами солнца, оставив охромевшего Яакова на берегу. В память об этом ночном поединке место получило название Пениэль. Более того, с тех пор «не едят сыны Израиля сухой жилы, которая из сустава бедра, до нынешнего дня, потому что коснулся тот сустава бедра Яакова в жилу сухую» (32:33).

 

Борьба Иакова с ангелом. Рембрандт Харменс ван Рейн, 1659 

 

Эта история, не имеющая аналогов в библейской литературе, вызывает множество вопросов. Кем был этот неназвавшийся незнакомец? Почему он попросил отпустить его перед восходом солнца? Почему Яакову было столь важно получить его благословение, что он сделал это условием освобождения? Так же не понятно, является ли изменение имени адекватной реакцией на просьбу о благословении, и почему незнакомец повредил Яакову сухожилие? Какая логическая связь между этим происшествием и пищевым запретом? И, наконец, последний вопрос: насколько важно, что это столкновение произошло именно на берегу реки Ябок, и именно ночью?

 

Скорее всего, мы никогда не сможем дать полные и однозначные ответы на эти вопросы. Максимум, на что мы можем надеяться, это попробовать немного разобраться в этой загадочной истории, рассматривая различные мотивы в свете известных нам параллелей и отмечая изменения, произошедшие с этим сюжетом в процессе адаптации к библейскому канону.

 

Первое, что бросается в глаза: стычка произошла около реки. И сразу же вспоминаются многочисленные примеры из мировой литературы о борьбе речных духов с людьми, желающими переправиться на другой берег. Поскольку реки нередко таили бесчисленные угрозы, люди верили, что в них обитают злые силы, опасные для человека. Отсюда – всего один шаг до персонификации реки, поэтому перед тем, как переправляться, путники старались задобрить речного бога с помощью жертвоприношения, возлияния или другой церемонии. В свете этого становится очевидно, что в первоначальном варианте сюжета дух стремительного и бурного Ябока пытался помешать Яакову переправиться на другой берег. Таким образом, скелет этой древней истории имеет ярко выраженный фольклорный характер, о чем также напоминает игра слов Ябок – яавек («боролся»).

 

 Бог реки Нил (римская статуя, Ватикан)

Не менее известен и другой мотив – о демоническом существе, могущественном ночью, но теряющем силу с восходом солнца. Естественно, храбрец не упускал возможности извлечь из этого выгоду: сумевший достаточно долго удержать демона мог подчинить его своей воле. Ограниченное во времени могущество демона может объяснить последний отчаянный удар, который незнакомец нанес Яакову.

 

Что же произошло с этими древними примитивными мотивами, когда они стали частью библейского сюжета? Если загадочный незнакомец, некто, изначально и был речным духом, никаких следов этого в нашем тексте не осталось: напавший на Яакова назван просто «человеком»: «И боролся человек с ним до восхода зари» (32:25). Спрошенный напрямую, он отказался назвать свое имя и призвал не задавать ему подобных вопросов: «Зачем спрашиваешь об имени моем?» (там же, 30). Тем не менее, осознав, что одолеть Яакова за целую ночь борьбы не удалось, незнакомец неожиданно дает понять, что он не обычный человек из плоти и крови. Давая Яакову новое имя, он говорит: «Не Яаков отныне имя тебе будет, а Исраэль, ибо ты боролся с богом и с людьми, и победил» (32:29). В свою очередь, Яаков, давая имя месту схватки, поясняет: «И нарек Яаков имя месту тому Пениэл, ибо бога видел я лицом к лицу, а жизнь моя спасена» (32:31).

 

Несколько столетий спустя, говоря об этом инциденте, пророк Гошеа говорил, что праотец Яаков «силою своей боролся с богом; боролся он с ангелом и превозмог» (12:4-5). «Человек» превратился в божество, в элоким – слово, которых в библейском иврите обозначали сверхъестественных существ. Яаков сражался с ангелом, принявшим человеческое обличье; но его противника нигде и никогда не называли Четырехбуквенным Именем.

 

Можно вспомнить еще два случая, когда «человек» и «ангел» появляются в Писании как синонимы. Авраам увидел трех мужей, достаточно похожих на людей, чтобы праотец омыл им ноги, накормил их и напоил. Когда они покинули Авраама и пошли в Содом, Библия все еще называет их мужами: «И встали оттуда те мужи, и устремили взор на Содом» (Берешит, 18:16). Однако придя к месту назначения, они превратились в ангелов: «И пришли те два ангела в Содом вечером» (там же, 19:1).

 

Аналогичным образом в рассказе о рождении богатыря Шимшона к его матери, жене Маноаха, «пришел ангел Божий», о котором она сказала мужу: «Вот, явился ко мне человек». Услышав это, «пошел Маноах за женою своею, и пришел к тому человеку, и сказал ему: ты ли тот человек, который говорил с женщиной этой?». После этого он предложил незнакомцу поесть, «ибо не знал Маноах, что это ангел Господень». Когда же таинственный незнакомец исчез, «узнал Маноах, что это ангел Господень, и сказал Маноах жене своей: наверное мы умрем, – ибо ангела Божьего видели мы» (Шофтим, 13:11-21). Последние слова Маноя напоминают возглас Яакова: «Ибо ангела видел я лицом к лицу, а жизнь моя спасена» (Берешит, 32:31).

 

Карло Сарачени . «Явление ангела жене Маноя»

Словом, попав в библейский нарратив, демонический речной дух подвергся трансформации. Все элементы, характерные для битв на переправе, были тщательно вычищены; в библейском рассказе нет даже намека на какие-либо церемонии, призванные умилостивить речного бога.

 

Библейский рассказ о таинственном противнике Яакова, при своей неясности и неопределенности, совершенно не похож на традиционные нарративы, в которых дух принимает облик различных животных, змей и/или чудовищ, непрерывно меняя внешность во время боя. Кроме того, очевидно, что библейский Яаков ничего не знал о речном духе. Об этом свидетельствует то, что нападение оказалось для него полной неожиданностью, а также настойчивое желание Якова узнать имя нападавшего. В соответствии с монотеистической библейской ангелологией ночной враг стал членом небесного воинства.

 

Разумеется, идея небесного воинства так же является фольклорной и достаточно древней. Однако у нее нет ничего общего с языческим пантеоном. Ангелы не являются полноценными личностями и не стремятся к самостоятельному существованию. У них нет ни имен, ни характеров; они исчезают столь же неожиданно, как и появляются. Поэтому использование ангельских образов не противоречит немифилогической природе еврейской религии.

 

Такое же неприятие язычества можно увидеть и в запрете употреблять в пищу «сухую жилу, которая из сустава бедра». Очевидно, что речь здесь идет об очень древней и общеизвестной еврейской практике, этиологически связанной с жизнеописанием праотца Яакова. И эта связь (неважно, историческая или нет) весьма многозначна и красноречива. Языческий мир знал бесчисленное множество табу, связанных с употреблением в пищу тех или иных частей туши – либо потому, что они считались священной пищей богов и духов, либо их полагали вредными и опасными для человека. Сухожилие, связанное в сознании многих народов с репродуктивными способностями, нередко приобретало при этом наиболее сакральный статус.

 

Ничего из этого в Библии нет. Писание ограничивается «историческим» объяснением, согласно которому данная практика служит напоминанием о важном событии в жизни одного из праотцов. Каковы бы ни были истинные причины возникновения этого табу, они были отброшены или забыты.

 

Однако важность этого эпизода связана прежде всего со сменой имени. Как и в случае с Авраамом и Сарой, смена имени воспринималась как знак изменения судьбы, радикальный разрыв с прошлым и т.д. Все это символически присутствует в превращении Яакова в Израиля.

 

Как это часто случается в библейской ономастике, народная этимология гораздо выразительней любых научных объяснений происхождения тех или иных имен. Библейское понимание имени Яаков носит явные следы неодобрения нравственных норм и принципов, которые трудно назвать примером для подражания: «Не потому ли дано имя ему Яаков, что он облукавил меня уже два раза» (Берешит, 27:36); «И взыщет Он с Яакова за пути его, и воздаст ему по деяниям его – ведь во чреве обманул он брата своего» (Гошеа, 12:4). Борьба с ангелом, таким образом, могла символизировать окончательное избавление Яакова-Израиля от недостатков, характерных для прежней жизни Якова.

 

Последний вопрос, который стоит здесь обсудить: насколько важно, что бой с ангелом имел место именно в этой географической точке? Река Ябок упоминается в Писании неоднократно и в одном и том же контексте – в качестве границы в эпоху израильского продвижения в Заиорданье. До этой реки евреи дошли, одержав первую победу над царями Земли Обетованной после многолетних странствий по пустыне: «И поразил его Израиль мечом, и завладел землею его от Арнона до Ябока» (Бемидбар, 21:24). С стратегической, логистической и психологической точки зрения эта победа оказалась чрезвычайно важной для евреев – она стала предвестником исполнения божественного обещания праотцам. В свете этого можно ли считать случайностью, что ночной бой с ангелом, после которого Яаков стал Израилем, произошел именно в тот момент, когда он переходил тот рубеж Святой земли, который в будущем его потомки захватят первым?

 

Победа израильтян над аморейцами. Джеймс Тиссо

 

Вы находитесь на старой версии сайта, которая больше не обновляется. Основные разделы и часть материалов переехали на dadada.live.