next perv

Недетская история жены рабби Акивы



Легенде о дочери богача, которая вышла замуж за простого неграмотного пастуха, а затем двадцать четыре года прожила соломенной вдовой в нищете, пока ее муж не стал великим рабби Акивой, – повезло и не повезло. Повезло, поскольку она вошла во все хрестоматии, в том числе предназначенные для детей, и потому является одной из самых известных талмудических историй. Не повезло же, поскольку восприятие этой легенды нередко так и остается детским, хотя ее контекст, на наш взгляд, совершенно не детский.

Не претендуя на всеобъемлющий анализ этого сюжета, мы, однако, постараемся исправить эту несправедливость.

Историко-религиозный контекст этой истории достаточно подробно описал американский исследователь Даниэль Боярин, так что здесь мы лишь вкратце изложим его основные выводы. По мнению Боярина, среди мудрецов существовало две «партии», которые можно назвать «монашеской» и «семейной» (терминология наша, а не Боярина). Представители первой партии полагали, что человек должен полностью посвятить свою жизнь Торе, так что на жену и семью у него не должно оставаться ни времени, ни сил. Наиболее радикальным представителем этой партии был Бен-Азай, который страстно проповедовал деторождение, но сам не хотел жениться:

«Бен Азай сказал: [тот, кто уклоняется от деторождения], будто пролил кровь и умалил Образ Всевышнего. Сказали [мудрецы] Бен Азаю; одни хорошо учат и хорошо поступают, другие хорошо поступают, но нехорошо учат, ты же – хорошо учишь, но нехорошо поступаешь. Сказал Бен Азай: что я могу сделать, если душа моя полна Торой, мир же может быть заселен другими» (Йевамот, 63б).

Другие «монашествующие» все-таки вступали в брак, однако по многу лет проводили в йешиве вдали от семьи, в чисто мужском окружении. Эти мудрецы постановили, что ради изучения Торы, даже без согласия жен, ученики могут оставить дом на два или даже на три года. Однако многие находились в отлучке гораздо дольше: к примеру, рабби Ханания бен Хахинай и рав Хама бар Биса ушли из дома и провели в йешиве по двенадцать лет (Ктубот, 62б).

Однако у «монашеского» подхода были противники. Они требовали, чтобы знатоки Торы исполняли супружеский долг не реже раза в неделю, в ночь с пятницы на субботу. Кроме того, они грозили коллегам, что тот, кто пренебрегает женой ради Торы, рискует быть наказанным Свыше.

«Рав Рехума, который был завсегдатаем йешивы Равы в Махозе, приходил домой [раз в год], накануне Йом Кипура. Однажды он так погрузился в учебу, [что забыл вернуться домой]. Его жена ждала его, все время приговаривая: вот-вот он придет, вот-вот он придет. Когда он не пришел, она так огорчилась, что слезы хлынули из глаз. [В это время] он сидел [и учился] на крыше. Обвалилась под ним крыша, и душа его отлетела» (Ктубот, 62б).

Порой сторонники обеих «партий» оказывались близкими родственниками. Это, естественно, приводило к ссорам и бытовым конфликтам:

«Рава Йосефа, сына Равы, отец послал в йешиву к раву Йосефу на шесть лет. Прошло три года, и накануне Йом Кипура сказал [рав Йосеф-младший]:
– Уйду, чтобы увидеть свою семью.
Узнал об этом его отец, взял оружие, вышел ему навстречу, и сказал:
– Ты что, вспомнил свою девку (зотатех)? Другие говорят – сказал ему: ты что, вспомнил свою голубку (йонатех)?
Начали они ругаться, и ни один из них так и не поел до поста» (Ктубот, 63а).

В этом контексте легенда о рабби Акиве, оставившем семью на целых 24 года, оказалась настоящим подарком «монашеской партии»: если так поступал величайший из мудрецов, учивший законы из коронок Торы, чьи уроки не понимал сам Моше, то как можно критиковать других мудрецов, желающих последовать его примеру. Кроме того, эта легенда оказалась весьма полезной для воспитания еврейских женщин, дабы они безропотно терпели, пока мужья пребывают в шатрах Торы, уповая получить такую же награду, как супруга рабби Акивы – если не в этом мире, так в Мире Грядущем.

Однако возможно и другое прочтение этой истории. Обратимся к ее началу, когда Акива был еще простым пастухом:

«Рабби Акива [в молодости] был пастухом у Кальбы Савуа. Увидела его дочь, что тот – человек скромный и достойный, и сказала ему:
Сказала ему: Если я обручусь с тобой, ты пойдешь в дом учения?
Сказал ей: Да.
Обручилась с ним в тайне и отослала его. Узнал об этом ее отец – выгнал ее из дому, и дал обет, что она не будет пользоваться ничем из его имущества» (Ктубот, 63а).

Итак, перед нами классический конфликт отцов и детей. И как и во все времена, у детей в этом случае есть три выхода: 1) признать правоту отцов и покориться; 2) не выдержать борьбы и погибнуть; 3) преуспеть и тем самым доказать свою правоту.

У современной женщины возможностей «преуспеть» достаточно много: она может стать успешным профессионалом, предпринимательницей, ученым, художницей, актрисой, политиком… Однако Рахель жила в патриархальной Палестине, да к тому же стала героиней дискурса, в котором единственным стоящим достижением считалось величие в Торе. И в этом мире отсутствовали опции «вертикального роста» – мир Торы был исключительно мужским миром, в котором «каждый, кто учит дочь Торе – учит ее распущенности» (Сота, 20б).

У Рахель оставался один способ доказать отцу свою правоту: сделать своего мужа человеком, достойным быть зятем иерусалимского богача, а еще лучше – таким человеком, что всякий счел бы за величайшую честь быть его тестем. В мире Талмуда это означало сделать его величайшим знатоком Торы. Именно этого Рахель и добивается. Поэтому, когда она живет в нищете соломенной вдовой, это не просто страдание – она делает карьеру, единственную доступную ей карьеру в рамках данного дискурса.

Современным читателям и читательницам подобная «карьера», вероятно, покажется не самым уютным местом. Но удивляться тут нечему: для непривилегированных классов традиционный патриархат был не самым уютным строем. А женщины относились к таковым не только в еврейской Палестине, но и во всех соседних культурах.

старик и старуха

Старик и старуха, Pearl Schneider, 2015

 

Вы находитесь на старой версии сайта, которая больше не обновляется. Основные разделы и часть материалов переехали на dadada.live.