Музыка псалмов
Часть 2. Начало здесь.
«При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе…»
Трудно представить себе текст из Книги Псалмов более популярный, чем псалом №137. Это – песня еврейских изгнанников, томящихся в вавилонском плену после падения Иерусалима и разрушения Первого Храма. В начале псалма – скорбь о потерянной родине, в конце – надежда на возмездие захватчикам, а в центре текста слова, говорящие об уникальности Иерусалима. Именно они звучат на еврейской свадьбе перед кульминацией церемонии, когда жених разбивает фужер. Сегодня в этот момент гости начинают аплодировать, кричат «мазаль тов!», выпускают в небо воздушные шары, однако вовсе не «на счастье» разбивается фужер. Этот обычай – символическое омрачение свадебного веселья, напоминание о разрушении Храма. И музыка звучит буквально в каждой строке псалма. «На вербах … повесили мы наши арфы» – музыканты не хотят играть в плену, но «пленившие нас
требовали от нас слов песней, и притеснители наши – веселья», однако народ не поет, ибо не может веселиться, если забыт Иерусалим:
«Если я забуду тебя, Иерусалим, забудь меня десница моя. Прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего».
Евреи предавались скорби на реках Вавилона – Тигре, Евфрате и, возможно, Ховаре (река, упоминаемая у пророка Иезекииля). По толкованию антиохийского богослова Феодорита Кирского, вавилоняне требовали от евреев исполнения священных песен для того, чтобы посмеяться над пленёнными.
Чтобы не давать повода для насмешек, а также потому, что священные песни нельзя было исполнять вне Храма, евреи отказывались «петь песнь Господню на земле чужой». Десница – это помощь свыше, от Бога. Поэтому тот, кто забудет Иерусалим и, соответственно, завет между Богом и народом, сам будет забыт Богом, и какое уж музицирование, когда «Прилипни язык мой к гортани моей». Сегодня Иерусалим не забыт вполне реально, но и на протяжении всей истории, а значит, и истории музыки, Иерусалим забыт не был, а 137-й псалом стал, наверное, рекордсменом среди всех библейских текстов по их воплощениям в музыке. Версию Палестрины Super Flumina Babylonis мы уже слышали в первой нашей статье о псалмах. Сейчас же расскажем о нескольких более поздних версиях.
В 1842 году Джузеппе Верди написал оперу «Набукко», либретто которой отдаленно напоминало историю разрушения Первого храма вавилонянами во главе с Навуходоносором (Набукко) и пленения евреев. Автором либретто был Темистокле Солера, и, естественно, он же написал слова к самому популярному фрагменту оперы – хору Va, pensiero, известному меломанам под именем «хора рабов». Стихи Солера – это парафраз 137-го псалма. Va, pensiero – не просто самый популярный фрагмент оперы, довольно часто бисирующийся прямо посредине действия, но и самостоятельное сочинение, в которое итальянцы всегда вкладывали особый смысл: в XIX веке это был один из гимнов Рисорджименто, национально-освободительного движения Италии, в XX он стал как бы неофициальным гимном Италии: он звучал при открытии заново отстроенного Ла Скала после Второй мировой войны, на похоронах Верди и Тосканини его пел народ. В 90-е годы пошлого века в Италии рассматривалась идея замены излишне политизированного гимна Fratelli d’Italia («Братья Италии»), с 1946 года считавшегося временным, на Va‘, pensiero. В 2005 году «Братья Италии» все же получили статус государственного гимна, но до настоящего времени Va‘, pensiero считается гимном итальянского региона Падания и исполняется на всех мероприятиях итальянской партии «Лига Севера».
В Израиле Va, pensiero особенно популярен. Гимном его не считают, но исполняют очень часто. Я слышал его на специальном концерте, посвященном Дню Независимости, когда в программки был вложен текст Солера и дирижер дирижировал в финале не только хором и оркестром, но и публикой. Главный дирижер Израильской оперы Даниэль Орен всякий раз, когда ставит «Набукко» (на моей памяти это было трижды – в 1994 и 2015 годах на сцене театра и в 2011 году на специальной сцене в крепости Мацада в пустыне), бисирует Va, pensiero прямо посредине действия. Причем на Мацаде он бисировал трижды, указывая публике, что не надо сразу аплодировать, но подождать, когда после окончания пения хора тихо и божественно звучит оркестр – именно так заканчивается одно из лучших хоровых сочинений в истории музыки.
В академической музыке, у композиторов разных эпох, есть немало обращений к 137-му псалму: у Баха, к примеру, так называется одна из хоральных прелюдий, у Дворжака одна из «Библейских песен». Я же хочу привести несколько примеров обращения к этому тексту музыкантов других жанров. Американский фолк-певец и композитор Дон Маклин в 1959 году, в 13-летнем возрасте, работал разносчиком газет. На мальчика огромное впечатление произвела гибель в авиакатастрофе великого Бадди Холли (одного из основоположников рок-н-ролла). Газетные заголовки, которые он видел, впоследствии послужили поводом к написанию его самой популярной песни American Pie. Песня эта вышла на одноименном альбоме в 1971 году. Последним, десятым номером на этом альбоме значится песня Babylon, написанная, вероятно, неизвестным автором (вместо имени композитора стоит слово Traditional) – на текст первой строфы 137-го псалма. Маклин исполняет ее в виде канона под собственный аккомпанемент на банджо.
В годы моей юности в Советском Союзе была страшно популярна группа Boney M. Одна из песен с их диска была также написана на текст 137-го псалма и называлась Rivers of Babylon. Правда, сами Boney M песен не писали, но отлично аранжировали и популяризировали чужие, кстати, не претендуя на авторство. «Реки Вавилона» написали и впервые исполнили в 1970 году Брент Доу и Тревор МакНафтон из группы Melodians с Ямайки, игравшей в стиле регги – ямайском народном стиле, ставшем в 70-ые годы очень популярным в мире. В 1978 году песню записали Boney M на диске Nightflight to Venus. Бестеллером стал весь диск, но Rivers of Babylon стали популярны особенно. Песня вышла отдельно, как сингл, и заняла место в британском хит-параде на пять недель. В Англии продали более 2 миллионов экземпляров сингла, который вошел в десятку самых популярных песен-бестселлеров 20 века. В 1979 году, когда Папа Иоанн Павел II впервые посетил Ирландию, более миллиона паломников приветствовали его этой песней. А в 2010 году, во время гастролей Boney M в столице Палестинской автономии Рамалле, песню запретили исполнять, что вызвало международный скандал. Вероятно, текст, утверждающий уникальность Иерусалима для еврейского народа, пришелся не по вкусу хозяевам Рамаллы…
Представим еще один музыкально-поэтический жанр – русскоязычной бардовской песни, в котором также нашлось место 137-му псалму. В 1993 году московский режиссер Михаил Левитин собрался ставить в своем театре «Эрмитаж» «Иудейскую войну» по Фейхтвангеру и пригласил Юлия Кима и композитора Владимира Дашкевича написать несколько песен для спектакля. Одну из них Ким написал по мотивам псалма. Спектакль не состоялся, но песня звучит самостоятельно, в исполнении автора текста, Елены Камбуровой и других классиков бардовского искусства.
В академической музыке 20 века обращений к псалмам много, я хотел бы выделить два из них, как мне представляется, наиболее значительных.
«Симфония псалмов» Стравинского
В 1930 году отмечал пятидесятилетие Бостонский симфонический оркестр. Юбилей было решено отметить фестивалем, на котором, в том числе, должны были звучать сочинения, специально для него написанные. «Музыка на случай» – понятие, известное еще с 18 века, для торжеств писали Гендель и Бетховен, Берлиоз и Лист, Верди и Чайковский… Главный дирижер Бостонского оркестра, великий музыкант Сергей Кусевицкий (выведший оркестр в число лучших в мире), заказал сочинения для юбилейных концертов четырем крупнейшим композиторам того времени – Стравинскому, Прокофьеву, Онеггеру и Хиндемиту. Все четверо написали симфонии, однако трое сочинили инструментальные сочинения в достаточно традиционной форме, Стравинский же представил на юбилейный фестиваль сочинение для оркестра и хора. Игорь Федорович по этому поводу писал:
«Мысль о создании крупного симфонического произведения меня давно уже занимала, поэтому я охотно принял это предложение, оно вполне отвечало моим желаниям. Мне дана была полная свобода в выборе форм и средств исполнения. (…) Меня мало соблазняла форма симфонии, завещанная нам XIX веком (…) Я считал, что симфония должна быть произведением с большим контрапунктическим развитием, для чего необходимо было расширить средства, которыми я мог бы располагать. В итоге я остановился на хоровом и инструментальном ансамбле, в котором оба эти элемента были бы равноценны и ни один не преобладал над другим. В этом смысле моя точка зрения (…) совпала со взглядами старых мастеров контрапунктической музыки, которые обращались с ними как с равными величинами, не сводя роль хора к гомофонному пению и функции инструментального ансамбля – к аккомпанементу. Что же касается слов, то я искал их среди текстов, написанных специально для пения, и первое, что мне пришло в голову, это обратиться к псалтырю».
Не случайно точки зрения старых мастеров и Стравинского совпали, как и не случайно псалтырь пришел в голову композитору – у Стравинского все и всегда было продумано до тонкостей, а «случайности» оставались для эпатажа читателей. Стравинский вполне осознанно продолжил старинную музыкальную традицию современными средствами и языком. В «Симфонии псалмов» использованы тексты трех псалмов – 39-го, 40-го и последнего, 150- го. Первый – обращение грешника к милосердию Всевышнего и мольба о спасении; второй – благодарность за милосердие и третий — гимн хвалы и славы Всевышнему (Аллилуйя). По признанию Стравинского, на музыку повлияли «ранние воспоминания о церковной музыке в Киеве и Полтаве» – создавая «Симфонию псалмов», композитор исходил из православного, а не католического богослужения. Начал сочинять он на славянские тексты, и лишь позднее перешел на латынь, на которой и исполняется симфония. Состав исполнителей необычен. Стравинский убрал из оркестра наиболее эмоционально открытые инструменты — скрипки, альты и кларнеты. Вероятно, с этой же целью в хоре партии сопрано и альтов поручены не женским, а детским голосам с их чистым холодноватым тембром.
Заказанная Бостонским оркестром, она, тем не менее, впервые прозвучала в Брюсселе, 13 декабря 1930 года под управлением замечательного швейцарского дирижера Эрнеста Ансерме, а, спустя 6 дней, 19 декабря, состоялась «американская премьера» – в Бостоне, под управлением Сергея Кусевицкого.
«Чичестерские псалмы» Бернстайна
Любимый ученик Кусевицкого, один из величайших в истории музыки дирижеров Леонард Бернстайн, был и незаурядным композитором, творившим в разных жанрах. Его наиболее популярное сочинение – мюзикл «Вестсайдская история», и, даже если бы Бернстайн написал только его, он уже бы вошел в историю. Но он весьма достойно работал и в академических жанрах, написав 2 оперы, три симфонии (из них две – на библейские тексты и темы) и еще множество симфонических и камерных сочинений. В 1965 году Бернстайн для одного из самых старинных соборов Англии, Кафедрального собора в Чичестере, написал ораторию «Чичестерские псалмы», для которой использовал псалмы на языке первоисточника – иврите. Сочинение компактное, мелодичное, привлекательное для широких кругов меломанов (как, впрочем, и вся музыка Бернстайна). Исполнители – небольшой и не вполне обычный состав оркестра (тромбоны, трубы, струнные, арфы и много ударных инструментов), смешанный хор, хор мальчиков и мальчик-солист. Первая часть – псалом 108, начинающийся словами «Пробудись, арфа и кинор, пробужу я утреннюю зарю». Вторая часть – псалом 23: «Господь – пастырь мой…». Это – кульминация красоты сочинения, соло юного голоса. Третья часть и финал – псалом 131: «Господи, не было надменно сердце мое и не возносились глаза мои…»; и псалом 133, последние слова которого возвращают нас на Святую Землю: «Подобно росе хермонской, стекающей на горы Сиона, ибо там заповедал Господь благословение, жизнь навеки».
«Чичестерские псалмы» впервые прозвучали в зале Лондонской филармонии 15 июля 1965 года. Второе исполнение состоялось 31 июля того же года в Чичестере, непосредственно в соборе. Отмечу и израильскую премьеру: она состоялась в 1968 году и была приурочена к открытию Израильского телевидения. Всеми тремя исполнениями дирижировал автор. Солировал на израильской премьере 13-летний юноша, будущий главный дирижер Израильской оперы Даниэль Орен.