Коганистическая трагедия

Сегодня, 23 августа, знаменитому израильскому сатирику, драматургу и писателю Эфраиму Кишону (Ференц Кишхонт, 1924-2005) исполнилось бы 95 лет.

Предлагаем читателям один из рассказов Кишона в переводе Я. Рольбина.

Я никогда не видел Янкеля прежде, но погубил его будущее и семейное счастье за несколько минут.

Все началось с того, что однажды в моей квартире появилась столь же неизвестная мне дама лет приблизительно 40 и обрушила на меня словесный шквал:

— Извините уважаемый господин что я вас беспокою, но где нам еще встретиться, но раз уж я тут, в общем, я хотела бы выйти замуж за Янкеля, ах да, вы не знаете, что я развелась со своим первым мужем, а почему не играет никакой роли, он пил и другим дамам делал подарки, а Янкель не пьет и хорошо зарабатывает и не интересуется политикой и он уже давно живет в стране и имеет неплохую должность в текстильной промышленности и хотел бы иметь ребенка, но прямо сейчас, потому что не может дольше терпеть, конечно он не молод, но выглядит он неплохо, хотя на голове нет волос, зато у него есть квартира, я не знаю где, но вы должны нас обязательно посетить, ведь вы же не откажете в такой мелочи не так ли?

— Я от всего сердца желаю вам всего самого наилучшего, уважаемая госпожа, — сказал я. — Да будет благословенен ваш брак. Шалом, шалом, и спасибо, что поделились этой радостью.

— Спасибо большое я вам так благодарна но я совсем забыла вам сказать, что у Янкеля тут совсем нет друзей, кроме пары старых поселенцев, и они не могут перед раввином засвидетельствовать, что Янкель за границей никогда не был женат, но вы тут еще недавно и вы журналист и очень хорошо, что вы можете это за нас засвидетельствовать.

— Ну, хорошо, — сказал я. — Я вам черкну пару строк.

— Этого недостаточно, к сожалению, вы знаете один друг Янкеля тоже выслал нам письменное свидетельство, он еще юноша, да к тому же на наклейке от Пепси-колы из Америки, просто там он живет, но раввин сказал это очень личное и надо придти самому, и я вам уже заранее благодарна за вашу доброту, а я ведь давняя почитательница ваших рассказов, но последний к сожалению никуда не годится, так что завтра в 9 утра у кафе “Пассаж” или лучше прямо у раввината, а сейчас извините мне уже пора, меня зовут Суламифь Плони, очень приятно.

Я вовсе не любитель делать одолжения, поскольку они всегда требуют больших усилий. Но в этот раз я почувствовал необходимость помочь двум влюбленным. Кроме того, надо добавить, что г-жа Плони меня немного ошеломила. В общем, на следующее утро ровно в 9 часов я был у Верховного раввината, где меня уже ожидал крупный лысый мужчина.

— Вы свидетель?

— Угадали.

— Поторопитесь. Нас уже вызывали. Суламифь здесь. Она пытается найти второго свидетеля среди прохожих. Сам процесс длится не более пары минут. Вы должны сказать, что знаете меня еще с Подволочска, и что я никогда не был женат. Вот и все. Простая формальность. Беседер?

— Порядок. Вы только скажите, строго между нами, вы действительно никогда не были женаты?

— Никогда в жизни. Мне и одному забот хватает.

— Тем лучше. Но тот город, что вы назвали, он мне совершенно незнаком.

— Вы же журналист? Расскажите что-нибудь. Что вы делали репортаж о Подволочске, и я вам целый год помогал.

— Нам не поверят.

— Но почему? Вы полагаете, что кто-нибудь тут знает, что такое репортаж?

— Ну, хорошо. Но я уже забыл, как называется этот город, ну, который с “п” начинается.

— Если вам это так трудно, скажите, что мы знакомы по Бродам. Это тоже в Польше.

Броды были значительно легче. Мне нужно было только вспомнить про Мишку из Брод, который сидел за мной на языковых курсах.

Янкель еще раз заслушал меня, успокоился и для гарантии проинформировал, что его фамилия Кухман. Я не знал, что его судьба в данный момент уже была решена.

А потом подошла Суламифь Плони и, действительно, привела с собой второго свидетеля. После того, как я покрыл свою голову, согласно традиции, пестрым платком, нас повел в зал торжеств раввин, бородатый, достойный уважения патриарх с невероятно толстыми линзами очков и жутким акцентом идиш. Раввин сердечно приветствовал меня. Скорее всего, он принял меня за невесту. Я поправил его, поскольку он вносил в официальную книгу данные брачующихся, но затем он снова обратился ко мне, словно чувствовал, что я был самым слабым звеном в цепи.

— Как давно вы знаете жениха, сын мой?

— 36 лет, ребе.

— А было ли время, хотя бы самое небольшое, когда вы с ним были не очень дружны?

— Ни единой минуты, ребе.

Все шло по плану. Раввин проглотил Броды без комментариев, не знал, что такое репортаж, провел регистрацию и снова спросил меня:

— Вы можете засвидетельствовать, сын мой, что жених ни на ком не был женат?

— Никогда в жизни, ребе.

— Вы его хорошо знаете?

— Я солгал бы, если бы стал утверждать, что мог бы знать его лучше.

— Тогда ты, наверное, знаешь, происходит ли он из семьи коэнов?

— Конечно же, он происходит из семьи коэнов. Еще бы!

— Благодарю тебя, сын мой. Ты предотвратил большое несчастье, — сказал раввин и закрыл лежащую перед ним книгу. — Этот мужчина не может жениться на этой женщине. Никогда не может коэн, потомок великих первосвятителей, брать в священные узы брака разведенную женщину.

Суламифь Плони разразилась истерическими рыданиями, Янкель с ненавистью смотрел на меня.

— Простите, ребе, — промямлил я. — Я получил в Венгрии светское образование и знать не знал об особенностях коганим. Пожалуйста, сотрите это место в моих свидетельских показаниях.

— Мне очень жаль, сын мой. Мы закончили.

— Одну минуту.

Янкель, яростно засопев, подскочил к нему.

— Может быть, вы и меня заслушаете? Мое имя Кухман, и я никогда в жизни не был Коганом. Наоборот, я происхожу из совершенно бедных, ничтожных евреев, можно сказать, рабов.

— Но почему ваш свидетель сказал, что вы из коэнов?

— Мой свидетель? Да я его первый раз в жизни вижу. Откуда мне знать, что за идиотская идея пришла ему в голову?

Раввин бросил на меня из-за толстых линз взгляд, под которым я закатил глаза.

— Но это правда, — настаивал я, — мы только сегодня познакомились. Я и понятия не имел, кто он такой, и что он такое. Я думал, ему не повредит побыть коэном. Может это ему поможет, подумал я, может быть, снизит венчальный налог. Позвольте же им пожениться, ребе.

— Это невозможно. Это может случиться, только если жених докажет, что он не происходит из семьи коэнов.

— Господи, Б-же, — простонал Янкель. — Как же я это могу доказать?

— Этого я не знаю, этого еще никому не удавалось, — сказал раввин. — А сейчас покиньте, пожалуйста, помещение.

На улице я едва избежал покушения на убийство. Янкель клялся памятью своих бедных, ничтожных предков, что мне это все зачтется, а Суламифь поливала уличный асфальт своими слезами.

— Зачем вы с нами так поступили? — выли они. — Зачем вы лезли к нам в свидетели, если вообще не знаете что надо говорить, лжец вы этакий, вот именно, лжец подлый лжец.

И они были правы. Б-же, пощади мою заблудшую душу!