next perv

Карл Маркс возвращается к истокам



(Маркс в Иерусалиме. Н. Зингер, 1993, дерево, смешанная техника)

Строптивый потомок ученых книжников, как широко известно, смолоду ничего положительного в иудаизме и в еврействе не видел. Карл-Генрих Маркс, заявив в печально известной ранней статье «К еврейскому вопросу», что «деньги — это ревнивый бог Израиля» и придя к выводу о том, что «эмансипация евреев в ее конечном значении есть эмансипация человечества от еврейства», в дальнейшем на эту животрепещущую тему предпочитал вообще не высказываться, сосредоточившись на светлом будущем всего рода людского, а не отдельно взятого избранного племени. Ну что тут скажешь? Это ведь сказано отнюдь не о Боге, в существование которого Маркс вообще не верил, это – о наших эксплуататорских классах, если кто не понял. А разве все до единого пророки Израиля, начиная с Моисея и кончая Малахией, не жгли бичующим глаголом народ свой жестоковыйный, чуть что, норовящий воздавать почести золотому теленку, а Господу подсовывать брак и отходы сельского хозяйства?

Впрочем, во мнении антисемитов Марксу и этот юношеский пассаж ничуть не помог. Вот уже полтора века они считают Калева Генеха агентом талмудического сионизма, явившегося в мир с единственной целью: как поется в революционной песне, мир этот «разрушить до основанья, а затем…» Что затем? Естественно, установить власть мирового жида. Не пора ли и нам взглянуть на столь ненавидимого соплеменника иным, более просветленным взглядом? В какой-то степени, Маркс уже начинает возвращаться в лоно покинутого им еврейства. Но об этом – в дальнейшем.

Начнем же эту приуроченную ко дню рождения великого человека статью с упоминания того факта, что единственный юдофильский текст, опубликованный им при жизни, касался Иерусалима – того самого места, в котором обнаруживаются самые глубинные, зачастую иррациональные, полезные и бесполезные ископаемые еврейского национального духа.

С 1851 до 1963 года Карл Маркс зарабатывал себе на скудный хлеб тем же, чем ныне зарабатывает ваш покорный слуга – журналистикой. Он был базировавшимся в Лондоне европейским корреспондентом американской газеты «Нью-Йорк Трибьюн». Газета, основанная Хорасом Грили, была для своих мрачных времен прогрессивная, то есть выражала мнения республиканской партии в Америке и британских вигов. В период Крымской войны, между 1853 и 1856 годами, Маркс опубликовал в газете обширный цикл статей по «восточному вопросу». Вопрос этот, продолжающий и сегодня будоражить умы, уже в середине позапрошлого века давал немало поводов для политических, религиозных, военных, экономических и культурных «скупов».

После смерти Маркса его дочь Элеонора выпустила в Лондоне собрание этих статей отдельной книгой под тем же названием: The Eastern Question. Сделала она это отнюдь не с целью почтить память великого отца; цель была иная – заработать немного денег на его литературном наследии. Выбор темы оказался безошибочным – и четыре десятилетия после написания статей английская публика проявила к ней живой интерес .

Как известно, одной из причин, приведших к Крымской войне, был вопрос о контроле над христианскими святынями в Святой земле. Поэтому Маркс, который никогда не посещал Землю Израиля, уделил ей подобающее место в своем цикле, не раз возвращаясь к Иерусалиму и его жителям. Этот город находится в центре статьи «ОБЪЯВЛЕНИЕ ВОЙНЫ. — К ИСТОРИИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ВОСТОЧНОГО ВОПРОСА», отосланной Марксом из Лондона в Нью-Йорк уже через три дня после объявления Великобританией войны России: 28 марта 1854 года. 15 апреля эта статья была опубликована в «Трибьюн».

Маркс отзывается с одинаковой язвительностью и о мусульманах, и о христианах в Святом Граде:

Коран и основанное на нем мусульманское законодательство сводят географию и этнографию различных народов к простой и удобной формуле деления их на две страны и две нации: правоверных и неверных. Неверный — это «харби», враг. Ислам ставит неверных вне закона и создает состояние непрерывной вражды между мусульманами и неверными.

…Враждующие элементы осаждают гроб господень, как монахи ведут войну, внешним поводом для которой является обладание вифлеемской звездой, каким-нибудь покрывалом, ключом от святилища, алтарем, гробницей, престолом, подушкой — словом, стремлением к какому-нибудь смехотворному преимуществу! Теперь понятно, почему совместное богослужение христиан в святых местах сводится к бесконечным отчаянным «ирландским потасовкам» между различными группами верующих; но, с другой стороны, эти священные потасовки лишь служат прикрытием для весьма нечестивой войны не только государств, но и народов, и вопрос о протекторате над святыми местами, который западноевропейскому человеку кажется столь смехотворным, а восточному — столь необычайно важным, является только одной из фаз восточного вопроса, постоянно вновь возникающего, всегда затушевываемого, но никогда не разрешаемого.

Единственной иерусалимской общиной, заслуживающей сочувствие Маркса, оказываются охаянные им в юности евреи:

…Оседлое население Иерусалима насчитывает 15500 душ, из которых 4000 мусульман и 8000 евреев. Мусульмане, составляющие около четверти всего населения и включающие в себя турок, арабов и мавров, само собой разумеется, являются во всех отношениях господами, так как слабость турецкого правительства в Константинополе совершенно не сказывается на их положении. Нищета и страдания, испытываемые евреями в Иерусалиме, не поддаются никакому описанию; они живут в самом грязном квартале города, называемом Харетэль-Яхуд, между Сионом и Мориа, где находятся их синагоги, и непрерывно подвергаются угнетению и проявлениям нетерпимости со стороны мусульман; оскорбляемые православными, преследуемые католиками, они живут лишь скудными подачками, которые получают от своих братьев в Европе. Но евреи здесь не коренное население, это уроженцы различных и отдаленных стран, и в Иерусалим привлекает их лишь желание жить в долине Иосафата и умереть в тех самых местах, где должен появиться искупитель.

«В ожидании смерти», — говорит один французский писатель, — «они терпят и молятся. Устремив свои глаза на гору Мориа, где некогда стоял храм Соломонов и к которой им не разрешено приближаться, они оплакивают несчастия Сиона и то, что им пришлось рассеяться по всему свету».

В довершение всего Англия и Пруссия в 1840 г. командировали в Иерусалим англиканского епископа, с заведомой целью — обратить этих евреев. В 1845 г. он был страшно избит и осмеян как евреями, так и христианами и турками. О нем, действительно, можно сказать, что он явился первым и единственным поводом объединения всех религий в Иерусалиме.

Вождь мирового пролетариата, в цитируемом Энгельсом разговоре заявивший, что он «не марксист», еще долго будет ставить перед нами трудные вопросы, которые мудрецы Талмуда назвали емким термином «кушия».

“Земля обетованная” (Карл Маркс-Моисей указывает пролетариату путь к светлому будущему, карикатура конца 19 в.)

Между тем, в современной литературе раз за разом повторяются настойчивые попытки вернуть старика Маркса к еврейским корням. В историческом детективе Питера Акройда «Процесс Элизабет Кри» («Dan Leno and the Limehouse Golem») Маркс на старости лет увлекается каббалой (цитаты в переводе Леонида Мотылева):

…Ведя свой род от многих поколений раввинов, Маркс глубоко впитал лексику и мыслительные традиции иудаизма. И вот под конец жизни внезапно брошенного взгляда на каббалистический комментарий оказалось достаточно, чтобы ввергнуть его в поток оживленнейшего разговора по-немецки с Соломоном Вейлем и породить в нем почти необъяснимое тяготение к этому мыслителю, изучающему одну из книг его юности. Большую часть жизни Маркс неустанно обличал религию во всех ее проявлениях, но теперь под огромным куполом читального зала он был странно взволнован и растроган. В тот вечер они вышли из музея рука об руку и уговорились встретиться на следующий день. […]

Во время их второго разговора, произошедшего в ресторанчике близ Коптик-стрит, Соломон Вейль упомянул о том, что он собрал большую библиотеку каббалистической и эзотерической литературы; у него дома хранилось около четырехсот томов, и Маркс тут же попросил разрешения с ними ознакомиться.

— Простите великодушно, но меня все же больше занимает зримое и материальное. — Маркс подошел к окну и вгляделся в желтый туман. — Я знаю, что для вас это все клиппот, но ведь именно в этих твердых, сухих скорлупах материи мы принуждены обитать.

Не обошлось, конечно же, и без отсылки к библейским пророкам:

«Кем вы раньше были, Исаией? — спросил Маркса в тот вечер Соломон Вейль. — Или Иезекиилем?»

После убийства Вейля, одного из серии чудовищных душегубств, описываемых в романе, Маркс разражается перед полицейскими гневной тирадой:

— Значит, они нарекли убийцу Големом, верно я понял? — Маркс вознегодовал не на шутку, и в эту минуту детективы сполна ощутили силу его натуры. — Еврей убит еврейским чудовищем, а они как бы и ни при чем! Не обманывайтесь на этот счет, господа. Не Соломон Вейль — еврей убит и поруган. Еврей растерзан, а они чистенькие, они умывают руки!

— Но до этого была убита и изуродована проститутка. Она была не еврейской нации.

— Но как вы не видите, что убийца избрал два самых ярких символа города? Жид и шлюха — вот козлы отпущения в лондонской пустыне, их и следовало кинуть на алтарь какого-то страшного божества. Понятно вам это?

Автор этой статьи в своем творчестве также не остается равнодушным к новейшей иудаизации Маркса. В книге «Черновики Иерусалима» (Русский Гулливер, М., 2013) он утверждает, что тот в буквальном смысле «приложился к народу своему», завещав похоронить себя на Масличной горе. Как вы думаете, кто исполнил волю покойного?

Долгосрочную конспиративную квартиру на этот раз оплатила РСДРП. […] У ямы с пустых носилок сняли талит, и тогда Владимир Ильич разрезал швейцарским перочинным ножичком бледную барабанную кожу и стал вынимать и передавать вставшему на колени у самого края могилы стрелочнику завернутые в листы старого журнала «Панч» сухие чистые кости Карла-Генриха Маркса, тайно извлеченные двумя неделями раньше из могилы на Хайгейтском кладбище в Лондоне. Последним на дно лег небольшой аккуратный череп великого человека.

Бренные останки немецкого философа покрыли талитом, и Владимир Ильич первым бросил ком твердой и легкой иерусалимской земли в могилу учителя, последнюю волю которого он не мог не исполнить. Основатель коммунистического интернационала возлег между двумя раввинами, мелким лавочником и женою провизора. […]

Ни о чем не подозревающие марксисты по сей день ходят на Хайгейтское кладбище, чтобы почтить память великого экономиста, чьи кости лежат на Масличной горе, под маленькой каменной плитой без дат с кривоватой еврейской надписью: «Калев-Генех Бен Гершель-Мордехай Диамат».

 

Вы находитесь на старой версии сайта, которая больше не обновляется. Основные разделы и часть материалов переехали на dadada.live.