next perv

Как «работает» поэзия



По моему убеждению, поэзия — это особый способ мышления, который, в отличие от мышления логического, не имеет никаких предопределенных паттернов, который нельзя свести к силлогизмам или к теоремам. В поэзии важна не столько красота метафоры, аллитерации или рифмы, сколько, главным образом, некая внутренняя убедительность поэтической мысли, заключенная в самой структуре стихотворения. Важна и неожиданность хода этой мысли, отсутствие готового «рецепта». У каждого настоящего поэта есть свой язык и свой способ разворачивания поэтической идеи. Или же — наоборот — «заворачивания»: поэтическую мысль можно сравнить с пружиной, которую неожиданным образом «заворачивает» автор, а «развертывается» она при прочтении стихотворения читателем.

Чтобы объяснить, как «работает» поэзия, я часто привожу в качестве примера небольшое стихотворение под названием «Кристалл» немецко-еврейского поэта ХХ века Пауля Целана. Настоящая его фамилия — Антшель, Целан — псевдоним-анаграмма. Он родился в 1920 году в Черновцах — тогда это был румынский город, а до 1918 года принадлежал Австро-Венгерской империи, и образованные евреи (а до начала Второй мировой евреи были его крупнейшей этнической общиной) говорили, помимо румынского, русского и украинского, еще и по-немецки. В эти годы Черновцы были важным культурным центром еврейской, украинской, румынской и немецкой культуры.

Пауль Антшель учился в сионистской начальной школе «Сафа Иврия», но после ее окончания оставил сионизм и стал активным участником еврейского социалистического движения. В 1938 году будущий поэт поступил на медицинский факультет во французском городе Тур. По дороге туда он остановился в Берлине, на следующий день после «Хрустальной ночи», и видел последствия погрома.

Отучившись первый курс и сдав экзамены, Пауль Целан в 1939 году приехал на каникулы в родные Черновцы. Начало войны помешало его возвращению во Францию, и Целан поступил на отделение романских языков в местный университет. Вскоре в результате пакта Молотова-Риббентропа Черновцы стали частью Советского Союза. В 1941-м город оккупировали гитлеровская армия; начались антиеврейские репрессии, расстрелы и погромы, евреев сгоняли в гетто, отправляли в концлагеря. Семья Целана была депортирована в концлагерь в Транснистрии; родителей как непригодных для каторжного труда расстреляли, Паулю же удалось выжить. После освобождения в 1944 году он эмигрировал сначала в Румынию, затем в Париж. Тогда же он становится одним из крупнейших немецких поэтов, оказавших огромное влияние на современную немецкую и мировую литературу. Целан не только писал сам, но и переводил на немецкий язык русскую, французскую, ивритскую и итальянскую поэзию. В 1970-м поэт покончил с собой.

Стоит ли говорить о том, что опыт страдания, пережитого во время Катастрофы, нашел отражение в его творчестве. В поэзии Целана часты мотивы еврейского мистицизма, о еврейских символах и образах в его сочинениях написано множество статей и книг. В стихотворении «Кристалл», о котором пойдет речь, нет ничего специфически еврейского. Однако на примере этого небольшого и довольно загадочного произведения можно рассуждать о том, как «работает» поэзия, как поэтическая мысль «завертывается в пружину». Вот как оно звучит:

Не на моих губах ты ищи свои уста,
не в воротах чужака,
не в глазу слезинку.

Семью ночами выше бредет ко рденью рденье,
семью сердцами глубже стучит рука в ворота,
семью розами позже рокочет ключ.

Загадочное стихотворение. Что за кристалл в его названии? Известно, что оно адресовано Ингеборг Бахманн, выдающейся австрийской поэтессе и возлюбленной Целана. Это стихотворение о любви и о поэзии. В нем всего шесть строк, причем первой строке параллельна четвертая, второй — пятая, третьей — шестая. Это шестиугольник — но шестиугольник еще не кристалл. Давайте рассмотрим эти параллели между строками и попробуем найти кристалл.

Итак, первая параллель: «Не на моих губах ты ищи свои уста» — «Семью ночами выше бредет ко рденью рденье». «Обычному» поцелую противопоставляется путешествие «красного к красному» «семью ночами выше». Во-первых, здесь игра немецкого слова Rot («красное») и русского «рот». Русский язык Целан знал прекрасно, много переводил с русского; замечательны, например, его переводы Мандельштама, который оказал на него большое влияние, вполне осознанное и декларируемое. Так, книга стихов Целана, вышедшая в свет в 1963 году, называлась «Niemandsrose» — «Роза никому», а это строка из стихотворения Мандельштама. И такие игры со словами из разных языков у Целана встречаются не раз. Например, прекрасная современная поэтесса, переводчица и исследовательница его творчества Анна Глазова пишет, как слово toskanisch в его стихотворении одновременно имеет значение «тосканский» и намекает на мандельштамовскую акмеистскую «тоску о мировой культуре». Так и здесь. Красный цвет — цвет страсти, цвет алых уст, названных по-русски, которые бредут друг к другу «семью ночами выше», то есть семью ночными небесами выше. Это семь небес Талмуда и Книги Зогар, на которых находится Божий Престол. Это немыслимая высота любви, та, которая только и интересна поэзии. Не ищи обычный поцелуй ни в любви, ни в поэзии, но ищи запредельную высоту страсти. Так у нашего кристалла появляется измерение поэтической высоты.

Рассмотрим вторую параллель: «не в воротах чужака» — «семью сердцами глубже стучит рука в ворота». «Чужак в воротах» — это, конечно, цитата из Библии, которая встречается в нескольких местах, например, в Книге Исхода 20:10. Синодальный перевод дает «пришлец, который в жилищах твоих», но немецкий перевод Мартина Лютера более точен в этом месте: у него «чужак, который в твоих воротах», и именно этот вариант использует Пауль Целан. Чуждости обычной, например, чуждости племени и рода (о которой, обращаясь к той же Ингеборг Бахманн, он говорит, например, в стихотворении «В Египте»), он противопоставляет чуждость поэта. Что глубже сердца? Чуждость поэта семью сердцами глубже, чем чуждость чужестранца, который в воротах. И кристалл получает измерение глубины.

Наконец, последняя параллель: «не в глазу слезинку» — «семью розами позже рокочет ключ». Этот источник — и поэтическая Гипокрена, и источник слез. Если нам понятно, почему высоту Целан измеряет ночными небесами, а глубину — сердцем, то роза как мера измерения времени и в самом деле загадочна. Я думаю, здесь имеет место аллюзия на знаменитую оду Горация, последнюю в первой книге од:

Персов роскошь мне ненавистна, мальчик,
Не люблю венков, заплетенных лыком.
Перестань отыскивать, где осталась
Поздняя роза.

Мирт простой ни с чем не сплетай прилежно,
Я прошу. Тебе он идет, прислужник,
Также мне пристал он, когда под сенью
Пью виноградной.

(Пер. С. Шервинского)

Гораций, описывая, казалось бы, обычную ситуацию пира, говорит о поэзии. Римляне, пируя, надевали на голову венки, в которые вплетались всякие редкие цветы. Говоря о «роскоши персов», римский поэт имеет в виду так называемую азианическую риторическую школу, тяготевшую к пышности фраз, к редким словам, которые он сравнивает с поздней и потому редкой розой — другие розы уже отцвели. Гораций ратует за простоту высказывания. Целан же говорит, что ключ поэзии должен устремляться в вечность, что он не просто редкая, поздняя роза — он семью розами позже. И «не ищи» Целана перекликается с «перестань отыскивать» Горация.

Так наш кристалл получает третье измерение — времени. Последняя строка стихотворения короче других, ритм в ней как бы обрывается, автор ставит точку, словно завершая стройное построение фразой «что и следовало доказать». Перед нами — совершенный кристалл, который в момент прочтения «разворачивается», как пружина, и расширяет сознание читателя.

 

Вы находитесь на старой версии сайта, которая больше не обновляется. Основные разделы и часть материалов переехали на dadada.live.