next perv

Древо жизни Зельды



Древо жизни — одно из важнейших понятий иудаизма. Согласно Книге Бытия (гл. 2 и 3), Бог посадил его посреди райского сада и под страхом смерти запретил Адаму и Хаве вкушать его плоды, как и плоды древа познания добра и зла. Более поздняя библейская Книга Притч упоминает древо жизни неоднократно, но иносказательно, например: мудрость — «древо жизни для тех, кто придерживается ее» (3:18) и «плод праведника — древо жизни» (11:30). На основе первого из этих высказываний средневековые еврейские сочинения называют древом жизни Тору, а мистический смысл второго объясняет книга «Зоѓар»:

«В совокуплении в грядущем мире… когда две души сливаются друг с другом, они тоже приносят плоды, и выходят от них светочи, и это — души, предназначенные для тех, кто перейдет в иудаизм. Все те души собираются в одном чертоге, и когда кто-то принимает иудаизм, одна душа вылетает из того чертога, возносится под крылья Шехины, та целует ее, поскольку она — плод праведника, и ее отсылают к тому прозелиту, и она живет в нем, и с того момента он зовется гер цедек — праведный прозелит. И об этом стих: Плод праведника — древо жизни. Как древо жизни источает души, так и праведник [в грядущем мире] создает свои плод — души».

Еврейская мистика называет древом жизни и схему Божественных сефирот. Намек на древо жизни комментаторы Писания склонны усматривать и в стихе из Книги Иезекииля (47:12), где описывается вытекающий из Храма источник и питаемые им чудесные деревья:

«…листы их не увянут и плоды их не истощатся; плоды их будут употребляемы в пищу, а листья — на врачевание».

Тут оно предстает не деревом, дающим бессмертие, как можно подумать на основании истории о Рае, а целебным растением, поддерживающим жизнь. И, наконец, в синагоге «древом жизни» именуются две палочки, на которые навиты концы свитка Торы.

Стихотворение израильской поэтессы Зельды «Древо жизни» (1981) тоже использует это древнее понятие и наделяет его личным смыслом. Тут оно символизирует дружбу вдовой и бездетной поэтессы с семьей молодых поселенцев, и эта дружба воспринимается престарелой Зельдой как жизнетворное для нее чудо.

Вот буквальный перевод стихотворения, которое начинается сухим отчетом, а заканчивается высокой метафизикой:

Молодой человек рассмеялся,
а потом рассказал — его очи лучились,
и он посерьезнел —
о своих планах насчет меда и масла
и об опасностях.
Страх не омрачал его,
ни его жену и деток, солнцем, словно елеем, мазанных.
Их любовь озарила чудом
мой угасающий день.
Их семейство —
Древо жизни в этом городе каменистом.

Зельда (1914–1984), в девичестве Шнеерсон, была хабадницей и жила в мире мистических представлений. Как пишет Амос Оз, «она употребляла свои определения в их, можно сказать, кабалистическом смысле». Вот и Божий дар дружбы с молодыми является ей в субстанции света: лучатся глаза главы семьи, золотятся мед и оливковое масло, и даже солнце становится источником текучего золотого елея. Все это — свидетельства Божественного присутствия в происходящем, ведь, согласно псалмопевцу, Всевышний «облачен светом, словно ризою» (Теилим, 104:2 ). Антиподами золотистому сиянию, а «сияние» на иврите — зоѓар, выступают мрак страха перед грозящими поселенцам опасностями и закатный период в жизни поэтессы. Но стихотворение оптимистично, и свет в обоих случаях оказывается сильнее.

И еще одна оппозиция есть в этом стихотворении. Это противопоставление родящей земли и бесплодного камня. Зельда жила среди каменных улиц и стен иерусалимского района Керем Авраам, на ул. Цфания, 31. Дворик ее был мощеным, единственная зелень — герань в жестяных кадках. И Амос Оз, который в возрасте семи-восьми лет учился у нее и которого она называла «мальчиком, залитым светом», навестив ее после долгой разлуки, был удивлен: «Я как-то позабыл, до чего же темны тесные иерусалимские квартирки на первом этаже, даже в солнечное летнее утро. Темнота отворила мне дверь…». Как кажется, жизнь среди книг и камней рождала в Зельде тоску по открытому, залитому светом простору, по плодовым плантациям, этой сионистской версии райского сада, по гармонии изначального замысла Творца. Зельда была патриотом Израиля. Она видела в труде еврейских земледельцев возвращение к тому благодатному состоянию земли, когда все на ней производило «плод по роду его», включая детей.

Зельда Шнеерсон-Мишковски в 1938 г.

Не единожды Зельда писала в стихах о терапевтическом воздействии зеленых насаждений, например, так:

«Было нечто страшное в оттенке неба… / Я хотела бежать от белесого свода, / но маленький садик показал мне приметы того, / что Его милосердие не истощилось».

И в замечательном стихотворении «Дерево [cm id='23376']ситтим»[/cm], написанном вскоре после смерти любимого мужа Хаима Мишковского в 1971 году:

Зеленоватое дерево ситтим с изысканным ароматом,
который оно взяло с собой из долины Шфела,
осталось верным себе
и на вершинах Иерусалима —
печаль ему нипочем.
Оно играет
золотыми бусинками,
оживляя
нежную часть моего «я»,
выжженную дотла.

И тем не менее не дерево, не цветок и не сад, а именно люди и их привязанность стали для Зельды «древом жизни».

 

Вы находитесь на старой версии сайта, которая больше не обновляется. Основные разделы и часть материалов переехали на dadada.live.